Великий князь

Правитель царства Московского был изрядно не в духе, что сильно сказалось на целостности зажатого у него в кулаке листа пергамента. Не в лучшую сторону, разумеется.

- Садись поближе. Да пес с ней, этой рухлядью, на пол сбрось! Что там у тебя?

Откинув вместо ответа крышку деревянного хранилища, сереброволосый алхимик позволил скользнуть солнечным лучам и отцовскому взгляду по округлым бокам трех изящных флакончиков и трех же небольших колб - а затем двинул шкатулку вперед. Потерев лоб, на котором уже отпечатались первые морщинки, царственный родитель задумчиво хмыкнул, и как-то резко успокоился.

- Вот здесь, батюшка.

Из ферязи на свет божий вынырнул сложенный вчетверо листок бумаги и аккуратно прикрыл собой аптекарское стекло.

- Подробно расписано, как и что применять.

Небрежным касанием прикрыв шкатулку, а затем и убрав ее в недра письменного стола, Иоанн Васильевич внимательно поглядел на сына, выискивая в нем что-то, только ему самому и известное. Печально вздохнул, искренне сожалея, что своими руками лишает первенца последних крох счастливого детства... И жестко изогнул уголки губ, вспомнив причину, по которой и призвал наследника к себе:

- На-ка вот, почитай, о чем иные бояре меж собою шепчутся.

Аккуратно развернув большую грамоту, Дмитрий внимательно и очень быстро "проглотил" ее содержимое.

"Опять зад удельного князя Старицкого без его ведома к царскому трону примеряют? Козлы родовитые, только и знают, как своими разговорами отца провоцировать!..".

- А вот что прознатчики литовские доносят.

Прочитав довольно лаконичное послание, царевич вопросительно изогнул соболиные брови:

- Батюшка, так я же еще тогда говорил, что они не успокоятся?.. Не получилось достать ядом через книгу, так еще что придумают...

Еле удержавшись от свирепого оскала, московский властитель нарочито-медленными движениями огладил рыжеватую бороду и ласково улыбнулся:

- А напомни-ка мне, сыно. Что ты там для Жигимонтишки предлагал?..

***

Привыкшая к разноголосому шуму заседаний Боярской думы или к торжественно-помпезной атмосфере во время приемов послов, Грановитая палата невольно давила на всех, кто оказывался в ней в другие дни - да так, что иной человек чуть ли не с порога начинал ощущать свое ничтожество. Высокие потолки и гулкие просторы большой залы, обилие золота на стенах и потолке, массивные колонны - все это несло в себе отзвук власти московских Рюриковичей. Было пронизано ей, всячески демонстрировало ее, незримо давило на волю и шею, заставляя против желания покорно склонять голову даже перед пустующим троном великого государя всей Руси...

- Ваше высочество, нельзя ли повернуть голову чуть-чуть правее? Благодарю вас.

Тем не менее, венецианский художник Якопо Робусти, более известный как Тинторетто, никакого неудобства не ощущал - ибо был занят привычным, и что более важно, любимым делом. Всего год назад он соблазнился предложением владыки московитов, покинув свою прекрасную родину ради высокой цели - основать в дикой северной стране лучшую во всем цивилизованном мире школу живописи. Имени себя, разумеется. И надо сказать, что все его надежды покамест оправдывались - приняли его хорошо, разместили еще лучше, а уж количество заказов и вовсе превысило все мыслимые пределы! Настолько превысило, что Робусти даже отписался парочке знакомых художников, с которыми некогда постигал тонкое искусство живописи под началом самого Тициана Великого - все равно на несколько ближайших лет он будет занят исключительно портретами царской семьи... Оглянувшись на тихий звук шагов, Тинторетто увидел как девятилетний инфант Теодоро с приветливой улыбкой ему кивнул, блестящим от любопытства взором рассматривая наполовину готовый семейный портрет. С должным почтением поприветствовав члена августейшей фамилии, мэтр позволил себе ответно-добродушную улыбку - все же мальчик проявлял к его творчеству неподдельный интерес, к тому же имел отличные способности к рисованию. В хорошем темпе проработав полчаса, Якопо столкнулся с необходимостью основательно пополнить запас краски на палитре. Повернулся к столику со всеми принадлежностями своего ремесла - и без промедления отвесил новый поклон, причем гораздо ниже и дольше первого. Уж больно внимательно его разглядывал инфант Джованни, средний из трех сыновей государя Московии. Так внимательно, словно приценивался, как бы сподручнее ткнуть стилетом!..

- Брр!..

Побурчав себе под нос (тихо-тихо) и удивляясь столь странной привычке бесшумного передвижения, венецианец протер кисти - после чего и продолжил отточенными движениями переносить на подготовленный холст удивительно гармоничные черты лица тринадцатилетнего принца крови Деметрио. Заодно мысленно прикидывая, как же именно ему исхитриться передать чудесный и невиданный доселе цвет его волос. Цвет живого серебра! Честно говоря, в сочетании с поразительно ярко-синими глазами и временами исходящим от него ощущением мягкого покоя, наследник трона сильно походил на ангела, спустившегося в грешный мир...

- Отдай!