Великий перелом

Первой композицией должна была стать знаменитая Nothing ElseMatter, текст которой, в переводе Radio Tapokон достаточно неплохо помнил. Не без пробелов. Но его доработали. И музыку более-менее подобрали с его помощью похожую. Теперь трудились над «Советским маршем» из RedAlert. Опять-таки в некоторой адаптации.

Сейчас главное – запустить тренд.

Ну а дальше? Фрунзе полагал, что дело пойдет само по себе.

Тем более, что на дворе были ревущие 20-е и подходили 30-е в которых очень хорошо «заходила» энергичная, эмоционально заряжающая музыка вроде марша авиаторов или чего подобного. Поэтому Михаил Васильевич был уверен – металл зайдет, особенно если следить за тем, чтобы там всякой мутоты не пели. И Немирович Данченко полностью с ним соглашался.

Он уже предвкушал и концерты, и грамм-пластинки, грозящие не только огромной известностью, но невероятными гонорарами. Долю с которых, правда, он должен был платить Фрунзе. Но это совершенно не огорчало.

За кадром же оставались бурные работы над еще одним очень важным в идеологическом и коммерческом ключе проектом. А именно магнитофоном.

В 1925 году Курт Штилле изготовил первый магнитофон с записью звука на металлическую проволоку. А Фриц Пфлеймер вот буквально недавно запатентовал использование бумажной ленты с нанесенной на нее магнитным порошком вместо проволоки. Поливинилхлорид же уже микро-порциями выпускался в СССР, в том числе и мягкий.

Так что слепить это все во едино не требовало большого ума. Разумеется, выкупив все связанные патенты и самым тщательным образом «закрыв» их дублями в наиболее важных странах мира.

А сейчас «развлекался» тем, что пытался с помощью сборной рабочей группы создать коммерческий магнитофон. Такого формата, чтобы создать ударную конкуренцию граммофонам и патефонам. Ведь пластинки быстро выходили из строя и имели ограниченное звучание. А тут – такое раздолье!

Что он хотел сделать?

Кассету типа Stereo 8 с бесконечной лентой, где-то на час общего звучания. И какой-нибудь простенький магнитофон для нее. Бытовой. Чтобы дома использовать вместо патефона.

Почему Stereo 8? Она была попроще как технология, нежели более привычная – с двумя бобинами. И существенно дешевле. Как сама кассета, так и магнитофон. Может не самая прогрессивная конструкция, но для старта продвижения нового направления – самое то.

Так что финансовые перспективы у новой музыки, в силу указанных приготовлений, были намного шире, чем мог себе только представить Немирович Данченко. Но Михаил Васильевич его не обнадеживал раньше времени. Вдруг у него ничего не получится? Жизнь она такая. Всегда может все вывернуть наизнанку в самый неподходящий момент…

Тем временем, пока Фрунзе в очередной раз «зависал» в музыкальном театре, Дзержинский, науськанный разного рода «наушниками[35]», почуял недоброе. Он решил посетить медицинские лаборатории, которые организовал нарком. Тот не особенно распространялся о том, чем там занимаются. Да и про яды знал. Вроде как. Хотя это не точно. Поэтому Феликс Эдмундович и напрягся.

Да, ему и раньше всякие гадости про Михаила Васильевича рассказывали. Но последнее время, как он стал особенно влиятельным, поток доносов на него стал совсем уж неприличным. Так что глава ОГПУ стал все больше сомневаться в своем соратнике и друге.

И вот – улучшив момент – решил этот аспект проверить.

В одну лабораторию зашел. Не то. Во вторую. Аналогично. В третью. Тоже самое.

Везде и всюду научно-исследовательские группы трудились над разными аспектами повышения эффективности военно-полевой медицины. Причем не просто трудились, но и имели результаты. Пусть и не самые выдающиеся.

Главное – нигде никаких ядов или чего-либо схожего с ними не наблюдалсоь. А уж с этой гадостью Феликс Эдмундович последнее время много возился. Точнее сталкивался. Терзаясь загадкой гибели Зиновьева.

Но нет – не оно.

И вот – последняя лаборатория и последняя надежда.

Его встретила Ермольева Зинаида Виссарионовна, которая ее и возглавляла.

– Добрый день, Феликс Эдмундович. Вы к нам? – спросила она с совершенно невозмутимым видом.

– Да. Вы здесь старшая.

– Так и есть. Заведующая.

– И чем ваша лаборатория занимается?

Следующие полчаса он вынужденно прослушал лекцию о том, что такое антибиотики и какую революцию они совершат в медицине, если им все удастся. Она привыкла общаться с Фрунзе, а тот любил вникать. Пусть даже ничего толком не понимал, но всегда хотел разобраться. Вот и вывалила на Дзержинского целый ворох довольно сложной в восприятии информации. Как, впрочем, и в предыдущих лабораториях.

– Вы я вижу обескуражены?

– О да. Это действительно будет великим лекарством. – соврал Феликс, в голове которого не укладывалась ситуация. Ведь дыма без огня не бывает. И не могли же на Фрунзе клеветать совсем уж в наглую, без каких бы то ни было оснований. – И что у вас уже есть успехи?

– Мы смогли выделить подходящую культуру. И сейчас проводим клинические испытания.

– Это как?

– Предлагаем безнадежным больным принять участие в опыте с некоторым шансом на выздоровление.

– И каков этот шанс?