Великое Предательство. Казачество во Второй мировой войне

Но углубляясь в анализ этих событий, можно также прийти к заключению, что по удельному весу выдача эта являлась злодеянием высшей степени, так как она не обусловлена ни военными действиями, ни соображениями политической необходимости. А так просто, с легким сердцем, дабы оказать любезность по отношению к сотоварищи: «Сделайте одолжение, пожалуйста, если настаиваете, то получайте, расстреливайте, вешайте, томите в лагерях… Людей-то десятки тысяч? Да, людей…»

Возражают: не сравнивать же это преступление союзников с бесчисленными преступлениями Гитлера! Почему не сравнивать? Сравнивать надлежит все на свете; без этого невозможно составить себе вполне объективного мнения; без этого не существовать единственно точным, сравнительным наукам. Только коммунизм не допускает сравнений, ибо не допускает объективной оценки вещей.

Но, быть может, дело в данном случае и не в сравнении. Кто-то сказал: «Не беда, когда убийцей окажется профессиональный преступник. Хуже, когда профессиональный судья окажется мелким карманником».

Однако и это сопоставление тут не подходит, ибо как раз в Нюрнбергском Трибунале сложилось… весьма даже наоборот: в судьи попал не мелкий воришка, а матерый преступник, стажем во много раз старше подсудимых. И в одном случае — Катынского убийства — обвинял он подсудимого в злодеянии, совершенном своими собственными же руками. И здесь состав суда знал об этом, что это именно так, что убийцей является судья, а не обвиняемый. Тем не менее Трибунал счел возможным заседать в сотовариществе профессионального убийцы, да именовать пошлый маскарад «Трибуналом мировой справедливости».

Вот какие деяния стали началом переживаемой нами эпохи, эпохи коллективного лицемерия. А предисловием к ней — выдача вольных людей на верную гибель и страдание.

Правда, казакам ставили в вину, что клинки своих шашек повернули в неподходящую для мировой политики сторону, то есть против того преступника, который угнетал и давил их с 1918 года, тогда как надлежало им идти против того, кто начал угрожать Великобритании и Америке с 1938 года…

Конечно… с точки зрения объективной, демократической морали, прегрешение солидное… Но могли ли степные всадники Дона, Кубани и Терека обнаружить такую политическую подготовку к «реальной политике» грядущих дней, чтобы знать-предугадать, что на 46-м году большевистской заразы даже Папа Римский пошлет преемникам безбожной чекистской власти приветственную телеграмму?

Нет! Предугадать было трудно.

Большевикам удалось в течение и после Второй мировой войны совершить перетасовку понятий. Именно, превратить исторически-объективное зло, совершенное Гитлером, во что-то вроде олицетворения зла абсолютного, в сверх-критерий.

За этим занавесом психологического мифа успешнее, чем за «Железной занавесью»

удалось им скрыть не только свои собственные злодеяния, и по качеству, и по количеству превосходящие гитлеровские, но и грядущую угрозу всему миру. Но удалось им потому, что этот психологический занавес использован был и союзниками для сокрытия позади этого фасада их же лицемерия.

Будущность и устройство свободного мира зависит от того, удастся ли в ближайшем будущем разбить этот лицемерный фасад, показать правду.

Генерал Науменко, по моему мнению, принадлежит к тем немногим, которые по мере своих возможностей стараются пробить брешь в занавесе лжи.

Иосиф Мацкевич

Часть 3 НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ[5]

Издав два тома «Великого Предательства» (в данной редакции две первые части), В. Г. Науменко имел намерение выпустить впоследствии и третий том.

Собирая исторический материал о казачьей трагедии, Вячеслав Григорьевич считал, что «центром ее должен быть Лиенц, но ограничиваться этим нельзя». Необходимо говорить «обо всем, связанном с ним, то есть о предшествующем времени», давать «портреты вождей и рядовых казаков, игравших роль в этом движении и в трагедии».

Такие сведения и документы из архива генерал-майора В. Г. Науменко, представляющие несомненный интерес для читателей и историков, были подготовлены нами и вошли в третью часть книги.