Великое Предательство. Казачество во Второй мировой войне

Генерал Паннвиц не забыл своего обещания. В августе, по его личному выбору, была отправлена в Военное кавалерийское училище в город Бромберг наша группа офицеров, по два эскадронных командира от каждого полка для подготовки к занятию должностей командира дивизиона. Я был назначен старшим этой группы. Однако наша подготовка была скомкана из-за катастрофического положения на фронте. Поэтому 12 сентября, по приказу генерала Цейтцлера, началась переброска нашей дивизии в Хорватию для борьбы против Тито и мы догоняли наши полки уже по пути туда.

Когда генерал Паннвиц снова повел нас в Югославии против красных, каждый казак знал, что казачество стало родным ему до самой смерти. Высадились в Панчево и двинулись походным порядком через Белград на фронт. Запасный полк был отправлен в Лангр (Франция).

Осенью 1944 года наша дивизия была развернута в 15-й Казачий кавалерийский корпус в составе: 1-я дивизия — 1-й Донской, 2-й Сибирский, 4-й Кубанский полки и 2-я дивизия — 3-й Кубанский, 5-й Донской, 6-й Терский полки.

Командиром 1-й дивизии был назначен полковник Вагнер, а 2-й — полковник фон Шульц.

В период развертывания вышеуказанных дивизий нашего корпуса была выделена бригада, командиром которой стал произведенный в полковники Кононов. Эта бригада состояла из 7-го и 8-го пластунских полков. В феврале бригада была развернута в 3-ю дивизию, и ее командиром был назначен полковник Рентельн.

Чтобы описать боевые действия 15-го Казачьего кавалерийского корпуса, будет мало одной книги. Героизм казаков, офицеров и их доблестного начальника генерала Паннвица в неравной борьбе против коммунизма вписан золотыми буквами в историю казачества.

Любовь к казачеству он доказал ценою своей жизни в мрачные дни капитуляции. В надежде облегчить участь казаков, Паннвиц отверг возможность своего спасения как немца. Он остался с казаками до конца. Он первым взошел на казачью плаху в Москве… Вечная память… вечная слава тебе — казаку.

Н. Г. Назаренко

От Кубани до Италии

В 1942 году вошла немецкая армия на Кубань. Наша станица находилась две недели без власти: ни красных, ни немцев.

В станице, которая стояла при устье Лабы, осталось до трех тысяч красноармейцев, которые сложили свои винтовки на площади в кучу.

Приехал один немец, собрал учителей, которые могли писать по-немецки, и начал выдавать всем красноармейцам пропуска домой. Если было два-три и больше из одного села, то выдавал один пропуск на всех.

Наша станица входила в Усть-Лабинский район, откуда получали распоряжения. Была установлена в станице немецкая власть, выбран староста и полиция.

Убрали семечки, кукурузу и сахарную свеклу. Все это было роздано колхозникам, и пшеницу, что полагалось от советчиков, дали, остальное увезли с собой. Началась пахота. Немцы привезли машинами зерно и заставили сеять. Откуда его привозили, не знаю.

Прошло две или три недели. Со всех сторон стали собираться казаки и пошли разговоры, что староста не годится. Иногороднее население притихло, как будто его и не было. Когда казаки ознакомились с положением, то образовалась группа, в которую вошел и я, пошли в район к немецкому коменданту и доложили, кто мы и зачем пришли. Рассказали ему все подробно. Он выдал нам документы.

Вернулись в станицу и предъявили старосте эти документы с тем, чтобы он передал власть нам. Как было приказано комендантом, мы донесли ему, что приняли власть в станице и приступили к выборам атамана. Всего казаков в возрасте от 17 лет собралось 117 человек.

Власть пришлось принимать из рук коммунистов, так как немцы, при своем приходе заявили, чтобы все служащие оставались на местах, и пришлось выбирать только председателя совета, так как председатель его сбежал.

В сентябре 1942 года появились партизаны. Казаки предложили им убраться, так как немцами было заявлено, что за одного убитого [немца] будет расстреляно сто жителей станицы. Опасаясь этого и пригрозив партизанам, казаки потребовали, чтобы они из станицы ушли. Требование это партизанами было исполнено.

Жизнь в станице протекала мирно и спокойно. Немцы не делали никаких злоупотреблений. При своем уходе, они предложили всему мужскому населению, начиная от 14 лет, эвакуироваться, но насильно никого не выселяли.