Великолепная Софи

– Что может делать крошка Т. О.?Управлять фаэтоном и парой коней.А больше не может Т. О. ничего?Он может впрячь четырех лошадей.

– Все это прекрасно, – нетерпеливо заявил Хьюберт, – но моя кузина отнюдь не Томми Онслоу[41], и я, например, уверен, что двуколка подойдет ей больше!

– Ты не умеешь декламировать стихи, а ведь у этих строчек есть свои достоинства, – ответствовал мистер Фэнхоуп. – Как прекрасна эта коляска! Как стремительна! Как роскошна! Но Аполлон выбрал фаэтон. Эти экипажи повергают меня в замешательство. Давайте уйдем отсюда!

– Кто такой этот Томми Онслоу? Он в самом деле ездил на фаэтоне с четверкой лошадей? – поинтересовалась Софи, у которой загорелись глаза. – Да, это было бы нечто! Какая досада, что я только что купила пару! Боюсь, двух других под стать этим мне уже не найти.

– Вы всегда можете позаимствовать чалых у Чарльза, – с лукавой ухмылкой предложил Хьюберт. – Представляю, какой поднимется шум!

Софи рассмеялась, но покачала головой.

– Нет, это было бы крайне невежливо и неприлично! Решено, я покупаю этот фаэтон.

Управляющий был поражен, поскольку экипаж, на который она показывала, был совсем не таким, который, по его мнению, она собиралась приобрести изначально – элегантную карету, как раз для леди; это был фаэтон с высокой посадкой, огромными задними колесами и корпусом, расположенным прямо над передней осью, в добрых пяти футах[42] над землей. Однако управляющий не собирался отговаривать клиентку от дорогостоящей покупки, поэтому лишь молча поклонился, оставив нелестные мысли при себе.

Хьюберт, которого соображения такта не занимали, воскликнул:

– Но, Софи, это совсем не дамский экипаж! Вы не боитесь перевернуться на первом же повороте?

– Только не я!

– Сесилия, – внезапно очнулся мистер Фэнхоуп, до сей поры пристально разглядывавший фаэтон, – не должна ездить в таком экипаже!

Он произнес эти слова с решимостью и твердостью, настолько ему несвойственными, что все с удивлением воззрились на него, а Сесилия даже порозовела в знак признательности за такую трогательную заботу.

– Уверяю вас, я не переверну его, – сказала Софи.

– Душа моя восстанет и возмутится при виде столь необыкновенного создания, сидящего в таком экипаже! – упорствовал мистер Фэнхоуп. – Его пропорции нелепы! Более того, он был построен для передвижения с чрезмерной скоростью, и управлять им должен какой-нибудь отчаянный гонщик с пятнадцатью пелеринами на пальто и пятнистым шейным платком, если таковой вообще отыщется на свете. Он решительно не подходит Сесилии!

– Вот как! – воскликнула Софи. – А я‑то думала, что вы боитесь, как бы я не перевернулась в нем!

– Этого я тоже боюсь, – ответил мистер Фэнхоуп. – Одна только мысль о столь неприятном происшествии может вызвать отвращение! И вызывает! Даже возможность этого оскорбительна для разума: она разрушает мое видение изящной фарфоровой нимфы! Немедленно уйдемте же отсюда!

Сесилия, разрываясь между чувством глубокого удовлетворения, вызванным сравнением ее с фарфоровой нимфой, и обидой на то, что ее безопасность значит для него так мало, сказала лишь, что они не могут уйти, пока Софи не совершит покупку. Сама же Софи, изрядно изумленная, предложила ей вместе с кавалером подождать ее в ландо.

– Знаете, – признался ей Хьюберт, когда парочка удалилась, – я не могу винить Чарльза за то, что он на дух не переносит этого малого! Он ведь полное ничтожество!

Через три дня после совершения этой сделки мистер Ривенхолл, выезжая своих чалых коней в Парке, остановился у Манежа, чтобы подобрать своего друга, мистера Уичболда, вышагивающего по тропинке во всем блеске лимонно-желтых панталон, сверкающих ботфортов и сюртука экстравагантного покроя и нежной окраски.

– Боже милосердный! – воскликнул он. – Кого я вижу! Садись, Киприан, и перестань строить глазки девицам! Где ты пропадал столько времени?

Мистер Уичболд с достоинством уселся в его коляску, с редким изяществом устроил в ней свои длинные ноги и со вздохом ответил:

– Чувство долга, мой мальчик! Навещал родные пенаты! Несмотря на все мои усилия, лавандовая вода не в состоянии перебить запах конюшен и коровников. Чарльз, дружище, невзирая на мое к тебе расположение, если бы я заметил твой шейный платок до того, как согласился прокатиться с тобой по Парку…

– Перестань молоть чепуху! – перебил его приятель. – А что стряслось с твоими гнедыми?

Мистер Уичболд, звезда и знаменитость «Клуба Четырех Коней», скорбно вздохнул.

– Охромели! Нет, не обе, а всего одна, но мне от этого не легче. Ты не поверишь, но я позволил своей сестре прокатиться на них! Прими как данность, Чарльз, что ни одной женщине нельзя доверить вожжи!

– Ты еще не встречался с моей кузиной, – с кривой улыбкой ответил мистер Ривенхолл.

– Ошибаешься, – невозмутимо возразил мистер Уичболд. – Я встретил ее на праздничном вечере в «Олмаксе», о чем, мой мальчик, ты непременно знал бы, если бы присутствовал там.