Великолепные Эмберсоны

— Двести долларов я одолжил дяде Джорджу, по пятьдесят раздал старому Сэму и двум другим черным слугам, всю жизнь проработавшим на дедушку, по десятке отдал всем остальным…

— И тридцать шесть мне для первой выплаты за квартиру, — задумчиво произнесла она.

— Даже так? Не помню. Ну, со ста шестьюдесятью долларами на счету и сотней ежемесячных расходов мы вряд ли сможем позволить себе то место…

— Но мы же уже оплатили месяц проживания там, — перебила она. — Разве не будет наиболее практично…

Джордж встал.

— Слушай, тетя Фанни, — решительно начал он. — Ты остаешься здесь и следишь за перевозкой вещей. Старый Фрэнк не ждет моего первого выхода на работу раньше полудня, но я пойду к нему прямо сейчас.

Было рано, и старый Фрэнк, только что расположившийся за своим большим письменным столом, удивился, когда к нему в кабинет вошел его потенциальный помощник и ученик. Ему это понравилось, хотя он такого не ожидал, и он поднялся навстречу, по-дружески протягивая руку.

— Какой пыл! — сказал он. — Истинное желание изучать юриспруденцию. Всё правильно! Даже полудня не дождался, как не терпелось! Я счастлив, что…

— Я пришел сказать… — начал Джордж, но патрон перебил его.

— Минуточку, мальчик мой. Я приготовил небольшую приветственную речь, и хотя ты пришел на пять часов раньше, я всё же произнесу ее. Во-первых, твой дед был моим однополчанином и лучшим клиентом. Долгие годы я процветал именно потому, что вел его дела, и я счастлив видеть в конторе его внука и сделаю для него всё, что будет в моих силах. Признаюсь, Джорджи, что пока ты был мальчиком, у меня имелось некоторое… предубеждение, мое мнение складывалось не в твою пользу, но оно изменилось уже давно, в тот самый день, когда ты стоял перед твоей тетей Амелией Эмберсон и говорил с ней как настоящий мужчина и джентльмен. Я увидел, как чиста твоя душа… я давно хотел сказать тебе об этом. Но даже если тогда у меня и остались кое-какие сомнения, все они исчезли в прошедшем году, обрушившем на нас столько тягот, когда я собственными глазами увидел, как ты любишь дедушку и всех вокруг тебя и как заботишься о них. Хочу лишь добавить, что, по-моему, ты начнешь находить честное удовольствие в труде и скромной жизни, какого ты никогда бы не получил, порхая как бабочка. Закон — ревнивый и строгий господин, но…

Джордж стоял перед ним, чувствуя, что готов провалиться сквозь землю, и не мог позволить старику закончить речь.

— Я не могу! — выпалил он. — Я не могу признать его своим господином.

— Что?

— Я пришел сказать вам, что мне необходимо найти более быстрый доход. Я не могу…

Старый Фрэнк порозовел.

— Давай присядем, — сказал он. — Что случилось?

Джордж рассказал.

Пожилой джентльмен сочувственно выслушал его, время от времени вставляя "ну, ну" и кивая головой.

— Понимаете, она уже решила, что будет жить в этой квартире, — объяснил Джордж. — У нее там какие-то старушенции и, как мне кажется, она ждет не дождется, когда начнет играть с ними в бридж да сплетничать о том и о сем, как у них заведено. Она правда мечтает о такой жизни, по-моему, ей этого хочется даже больше, чем продолжать жить в нашем доме. На это невыносимо смотреть: она почти добилась своего и вряд ли согласится на меньшее.

— Знаешь, мне тоже тяжело всё это слышать, — сказал старый Фрэнк. — Это я втянул ее в предприятие с фарами, она же обвела вокруг пальца, скрыв свои истинные доходы, не только дядю Джорджа, но и меня. Если ты помнишь, я никогда не вел дел твоего отца, и сумму страховки на ее счет переводил другой юрист, тот, с которым работал Уилбур. Но дело и меня касается: я чувствую определенную ответственность за случившееся.

— Даже не переживайте. Я всё беру на себя. — Тут Джордж усмехнулся: — Сами понимаете, сэр, она не ваша тетушка.

— Ну, я этого не понимаю: ладно, она твоя тетя, но объясни, зачем молодому человеку, пусть и по зову совести, отказываться от юридической карьеры ради обеспечения своей родственницы благоприятными возможностями сыграть в бридж!

— Всё верно, — согласился Джордж. — Но я пока не начал никакой "юридической карьеры", поэтому нельзя сказать, что я иду на жертву. Давайте начистоту, сэр. — Он вспыхнул, отвернулся к запыленному и мутному окну, у которого сидел, и с трудом продолжил: — Я чувствую… что, наверно, у меня перед этой жизнью пара очень важных долгов. Но я не могу… не могу отдать их тем, кому я действительно должен. И я вдруг понял, что раз я не могу расплатиться таким образом, мне следует быть добрее к кому-то другому… если у меня получится! Я никогда не был особенно добр к бедной тетушке Фанни.

— О, я даже не знаю, стоит ли тебе такое говорить, но вряд ли она сильно обижалась на мальчишеские подначки. Конечно, она очень тяжело восприняла смерть твоего отца, но что-то мне подсказывает, что жизнь ее — до этого момента — была довольно легкой, если она сама не придумывала себе проблем.