Великороссия: жизненный путь

Тот и другой «идеалы» продолжают существовать с XIX в. Но уже видно (особенно после «декабристов»), к чему ведёт идеал новый, чуждый и чужой! Поэтому призыв вернуться к «народности» означает в своей глубинной основе призыв обратиться к

Святой Руси во главе с Богородицей; и мы видим, какое дивное личное обращение к этому совершает Государь Александр I! Видим и то, что его младший брат, Государь Николай I сознательно возвращает Православную Самодержавную Монархию к тому, чтобы быть ей хранилищем, вместилищем Святой Руси!

И — чтобы светила Великая Россия светом Православия и святости всему миру! В этом именно, а не в военном и денежном могуществе, видят теперь Государь и лучшие люди России

величие своей державы, как Третьего Рима! Знаем мы и то, как одновременно с этим великим поворотом или обращением государственной политики и даже обусловливая его, происходит возрождение веры и духовности в России. В XIX в. вновь расцветает Русская Земля великими святыми чудотворцами, праведниками, старцами, церквями и монастырями! Наиболее единодушную поддержку всё это встречает в русском крестьянстве и иных слоях «простого» народа. Наибольшую, но — не всеобщую! Теперь уже и в самых недрах народа слишком большое, опасно большое влияние имеет сознательное отвержение Святой Руси и всякой святыни! Речь идёт, следовательно, о неких критических количествах,

которые и должны определить общее склонение свободного произволения Великороссии в ту или иную сторону. За эти-то количества и разворачивается невиданная яростная борьба повсюду, но особенно — в «образованном» обществе и в ведущем слое государства.

Отчётливо различимы два основных потока. Часть «общества», иногда не без терзаний и поисков, идёт навстречу Святой Руси. Другая часть, напротив, ещё дальше бежит от неё! Приобщаемая к образованию часть «простого» народа тоже разделяется: одни идут вместе с Царём и Церковью, другие — вслед за «господами» и «учёными», либералами и революционерами. Начинается процесс окончательной кристаллизации устоев и стремлений внутри Великороссии. Оба потока, двигаясь вместе, рядом, но в противоположных направлениях постоянно соприкасаются, высекая искры, ожесточённо спорят. Споры идут в области философии и богословия, в литературе и искусстве, в общественной мысли. Спорят в государственных учреждениях, в стенах университетов и гимназий, на страницах книг и журналов, в светских салонах и в семьях.

В XIX в. русская литература и искусство уже не являются просто заимствованием западных образцов, подражанием им. Мы видим теперь нечто вроде «синтеза» западной культуры с русским духом. В этой «синтетике» преобладают безусловно западные начала, русский же дух показывает лишь то, что он способен понять западную культуру, сделать её отчасти «своей», т.е. усвоить. Но в связи с этим совершенствуется русский литературный язык, достигающий особенной чистоты у Пушкина, освобождающийся от ненужных примесей. Однако западные начала приносят в Русскую Душу немало порчи, в частности, заражают её утопиями о возможности построения Царства Божия на земле, от таковых утопий не свободны ни самые выдающиеся литераторы, ни мыслители, ни даже неграмотные крестьяне.