Вена (репортажи 1919-1920 гг.)

– О, это очень просто. На семь военных займов я подписался, как миленький. Но когда мне предложили – более чем настоятельно предложили – подписаться на восьмой, на меня накатил припадок неодолимого смеха и я радостно воскликнул: «Мир перевернулся с ног на голову!» Если бы тогда со мной случился приступ рыданий, – к чему причин было гораздо больше, – меня упекли бы не в сумасшедший дом, а в тюрягу. А так меня определили сюда, где я, благодаря многомесячному общению с другими людьми, тоже вынашивающими глубокие и оригинальные идеи, за что их почему-то числят идиотами, получил возможность всесторонне развивать и углублять свое мировоззрение. Послушайте моего совета: приходите к нам! Ведь вы же писатель, так что попасть сюда для вас плевое дело! Ведь ни одному по-настоящему разумному человеку врачи здесь ни на грош не верят. Но я на них не в обиде – их специально учили никому не доверять, да и общение с коллегами к особой доверчивости не располагает. А вы, как только сюда определитесь, организуете здесь газету. Я сразу же подпишусь! По-моему, это должен быть сатирический еженедельник. Вам даже не понадобится придумывать шутки! Достаточно будет просто перепечатывать наши психиатрические экспертизы и очередные распоряжения новых властей! Ну а пока – всего хорошего, сударь!

Расставание

Скажу по совести – оно дается мне нелегко. Юдоль помраченных – или, напротив, светлых и ясных? – душ теряется в дымке синих вечерних сумерек. Только мерцает вдали золоченый купол великолепной церкви, выстроенной Отто Вагнером. А что, может, и прав тот коротышка-профессор? Разве наш мир не сумасшедший дом? Может, и правда стоит заблаговременно зарезервировать за собой теплое местечко в Штайнхофе? Наверно, я так и поступлю. И, конечно же, первым делом организую свою газету. Считайте, что я уже начал подыскивать будущих сотрудников…

20.04.1919

[8]

Майский маис

Я уж было подумал, не вкралась ли опечатка в рескрипты небесных канцелярий. Когда, невзирая на провозглашенное властями упразднение летнего времени, май, тем не менее, не только вступил в свои права, но вдобавок принес на наши обеденные столы кушанье из маиса, то бишь кукурузный хлеб, ко мне, вместе с забытым вкусом ароматного мочала, снова, во всей его патетической полноте, вернулось окрыляющее чувство героического выживания – напоминанием о временах, когда кукурузный хлеб, столь же неудобоваримый, как сводки с фронтов, и столь же нутрораздирающий, как приговор «годен к строевой службе» после освидетельствования, был тем не менее на вес золота…

Что ж, всякому хлебу свое время. Этот пришел как нельзя кстати: покуда Париж диктует нам условия окончания войны[9], столичное Управление продовольственного снабжения не без оснований напоминает нам, что май в последние годы неизменно означал для властей «наступление», а «маис» – важнейшую статью продуктового «довольствия», посредством коего власти на сей раз предпринимают решительное наступление против венских жителей. И никто ведь толком не знает, откуда вообще этот маис взялся. Но само слово, как и продукт, уже порядком навязло в зубах. Уж не из закромов ли украинского «хлебного мира»?[10]

Не из тех ли кукурузных початков намолочен, что подобраны на полях, вытоптанных солдатскими сапогами? Или извлечен из загашников самого сокровенного «стратегического запаса», прибереженного в качестве майского подношения специально к подписанию мирного договора? Или это прощальный привет сходящей с арены политической партии?[11] Мол, всю войну мы вас мытарили, и вот подарочек оставили?..

Как бы там ни было, на фронтах хлебного снабжения Вены в последние недели наблюдается очередной драматический поворот: после апофеоза внезапного появления белого хлеба теперь вот сюрприз с кукурузным. Остается надеяться, что катастрофической развязки, вопреки всем канонам драматургии, все же не последует. Ибо это золотистое, малосъедобное чудо, само по себе являя более чем внятный чувственный финал гастрономической трагедии, украшает падающий театральный занавес загогулиной рисованного вопросительного знака, серьезным напоминанием о Париже и о временах полного простоя двенадцатиперстной кишки, о заключительных аккордах канонадной симфонии 42-сантиметровых гаубиц, – это более чем сомнительное многоточие в нашем недовыполненном домашнем задании по осмыслению грандиозных исторических уроков нынешнего великого времени. Короче: это знаменательный венский симптом.

Шоколад