Венчание со страхом

— Балашову не ограбили, Женя. Ключи от сейфа с большими вашими деньгами, ее собственные ключи от квартиры, ее собственные деньги в кошельке — все цело и лежит в ее кабинете. А убийство произошло в другом конце здания, в музейном зале.

— Но, значит, убийце помешали туда проникнуть и всем завладеть!

— Вы действительно так считаете, Женя?

— Да. Иначе какой смысл во всем этом ужасе?

— Какой смысл? Резонный вопрос, — Колосов вздохнул. — А вот давайте сейчас вместе и попытаемся это понять.

Лаборант нетерпеливо зашевелился.

— В котором часу вы получили деньги в бухгалтерии, Женя?

— Не знаю, у меня нет часов. Может, в двенадцать, может, позже.

— Была большая очередь?

— Небольшая, но была. В основном наши старички. У них там льготы какие-то.

— А кто из наших общих знакомых был перед вами?

— Никого. Я был первый. Потом в хвост Олег пристроился, Родзевич, потом… ой, господи, этот, ну Кость-ка! Я вас о нем спросить хочу, он…

— Он не сбежал из тюрьмы, — заверил его Никита. — Не волнуйтесь так. Но о нем после. А Ольгин где был?

— Я его не видел. Он, наверное, после меня уже пришел.

— А что же вы Иванову с собой не взяли? Ей что, деньги не нужны?

— Ну надо же было кому-то на базе остаться. И потом, она сама не захотела по жаре в Москву мотаться. Олег за нее все бы получил.

— Так. Помощь ближнему — похвальное дело. А почему вы задержались в институте до половины третьего?

— Потому что по нашему направлению до трех перерыв в электричках.

— Верно, это по всей области сейчас перебои с транспортом. Но у вас первая электричка как раз в пятнадцать ноль-ноль. Почему же вы ею не воспользовались?

— Так, не воспользовался, и все.

— Солнце на дворе, денежки в кармане, а молодой человек гробит свой свободный день в стенах института, — Никита холодно улыбнулся. — И чего-то выжидает.

— Я ничего не выжидаю.

— Нинель Григорьевну вы сегодня видели?

— Нет.

— Она вас, значит, не интересовала?

Лаборант метнул на Колосова быстрый взгляд.

— А почему она не должна была меня интересовать?

— Потому что ни разу в жизни не испытала радости материнства. Ведь вы это превыше всего цените в женщинах, как я понял.

— Мне до Балашовой не было никакого дела. Она — наш начальник, я — подчиненный, сошка. Мы и не разговаривали почти. Она меня не замечала.

— А вас это задевало? Беспокоило это вас, Женя?

— Меня это задеть не может.

— Но беспокоить? Это ведь совсем другое чувство.

— Нет.

— Вы осуждали ее, правда? Осуждали за то, что она не исполнила свой прямой долг, не оставила после себя потомства? И не желала этого.

— Да плевать мне было на нее! Простите… простите, она… о покойниках нельзя так. Но вы меня вынудили. Что вы ко мне пристали? — Веснушки на лице Суворова заалели, точно укусы насекомых. — Вы сейчас как Юзбашев просто! Он вот так тоже вечно меня изводил.

— Значит, вы удивились, увидя его сегодня? — Никита поменял тему. Добившись своего, растревожив подозреваемого, он теперь хотел несколько его успокоить.

— Это еще слабо сказано — удивился! Я испугался.

— Чего?

— Ну его, Костьку. А потом он был в крови, когда попался мне в коридоре. Это потом он йод искал, а сначала-то, когда мы нос к носу столкнулись, у него же по руке кровь текла! Ну я и того… не по себе мне стало. Учитывая все наши происшествия с ним, увидя его на свободе, я не мог не испугаться!

— Он был в крови и искал йод?

— Да, он обо что-то порезался. Я слышал, как он стучал к Балашовой, — у той аптечка есть в кабинете.

— Но ему не открыли.

— Ее там не было.

— Откуда шел окровавленный Юзбашев?

— Откуда, простите, мне это знать?

— А сами вы куда направлялись?

— Я? Я шел вниз.

— Зачем?

— Так просто.

— Вы кого-то искали в институте?

— Нет.

— Вы искали, Женя. Не надо опускать голову, смотрите мне в глаза. Пожалуйста. Вы искали Балашову, так?

— Я не искал ее!

— Вы меня обманываете, это скверно. Прошлый раз мне так понравились ваши рассуждения о женщинах. Я проникся к вам доверием. А вы, Женя, так теперь со мной нехорошо поступаете. Я-то считал, что человек, имеющий столь мудрый взгляд на мир, просто не может позволить себе ничего дурного, но вы разочаровываете меня своей неискренностью.

Лаборант облизнул губы. Глаза его подернулись обидчивой влагой. Коваленко за своим столом вытянул шею, прислушиваясь к тону этой странной беседы: «Никита знает, что делает, однако как он чудно с ним говорит. Точно с больным».

— Вы действительно считаете, что… я прав? — прошептал лаборант.

— Да, Женя. После нашего с вами разговора у меня глаза открылись. Я увидел женщин в новом свете. Они точно все феминистки, неспособные составить счастье настоящего мужчины. Я вам даже больше скажу, я достал фотографию любимой мамочки, поставил ее на стол перед собой, потом… Потом мне захотелось проделать то, что в таких случаях проделываете вы.

Лаборант залился багровым румянцем.

— И вы не осуждаете меня? — спросил он.

— Нет. Я вас ПОНИМАЮ, Женя. Я вам друг. Видите, как я с вами искренен? — Никита приблизился к нему и положил руку ему на плечо. — Ну же, ответьте мне тем же. Я ведь прошу вашей помощи, ну? Кого вы ждали? Кого вы искали в институте?

— Олега.

— Званцева?

— Да. И Ольгина тоже.