Венера Прайм 4

Спарте на мгновение пришла мысль, что Сингх вовсе не человек, а андроид. Но кто станет делать машину, похожую на человека, когда можно делать людей с возможностями машин? Нет, Сингх была конечно человеком, хотя она явно скрывала свое истинное лицо, но ее выдавал запах адреналина, — ее нервы были напряжены.

— Пожалуйста, садитесь. Вам предлагали прохладительные напитки?

— Да, спасибо. Ничего не нужно. — Спарта еще ощущала вкус белой таблетки и ей не хотелось ничем его перебивать.

Спарта села в одно из удобных кресел. Доктор села в кресло напротив. В комнате царил полумрак, стеклянная стена была занавешена; теплый свет пятнами падал от медных старинных ламп.

Сингх вызвала групповую голограмму на столе.

— Вот, смотрите,  как они выглядели, когда я, в основном, закончила работать с ними. Питер, Пол, Соула, Стег, Алиса, Рама, Ли, Иероним.

— И по сколько им тут?

— Все молодые, от четырнадцати до шестнадцати. Питер, Пол и Алиса были приобретены в детстве в Заире, в соответствии с местными правилами торговли исчезающими видами, конечно. Остальные родились здесь, в нашем питомнике приматов. Шимпанзе конечно не люди, но мне нравится думать, что в этих молодых лицах можно увидеть немалое чувство собственного достоинства.

— Ты любила их?

— Очень. Они не были для меня подопытными животными. Хотя именно с опытов над ними все и началось, началась  программа.

— Как это началось? — Спарта постаралась придать своему голосу больше теплоты, она была удивлена, каких усилий ей это стоило. — Я не имею в виду официально. Что подтолкнуло к этому, доктор Сингх?

Сингх нашла вопрос лестным, как и надеялась Спарта, и слегка расслабилась.

— Я задумала эту программу в то время, когда нанотехнологии, наконец, начали давать результаты, о которых люди мечтали с 20-го века. Это было… неужели прошло уже почти пятнадцать лет?…

«Наверное, чуть больше пятнадцати,» —подумала Спарта, — «ты, должно быть, хотела поставить опыт на человеке, но решила все-таки начать с шимпанзе.»

…Возможно, вы слишком молоды, чтобы помнить то время, инспектор, но это были славные дни для неврологии, здесь и в исследовательских центрах повсюду. С помощью новых искусственных ферментов и запрограммированных самовоспроизводящихся клеток мы научились восстанавливать поврежденные участки мозга и нервной системы по всему телу… останавливать болезнь Альцгеймера, Паркинсона, бороться с множеством других заболеваний. Восстанавливать зрение и слух практически всем пациентам, у которых были  локализованные нейрофизические повреждения. Паралич из-за травмы спинного мозга. Перечислять можно долго.

— Прогресса на всех этих фронтах удавалось достигать без проблем?

— В большинстве случаев пациенты, или их опекуны, давали согласие. — Риск был невелик, а выгода очевидна. А остальное, как говориться, было делом техники.   Но были области где проблемы возникали. 

— Например?

— Более тонкие улучшения. Восстановление утраты памяти, исправление некоторых дефектов речи, некоторых нарушений восприятия. Мы обладали очень мощными неврологическими инструментами, но не обладали достаточными знаниями об организации самого мозга. К тому же этические проблемы.

— Ну конечно, вы же не могли экспериментировать с людьми.

— Некоторые из наших исследователей не хотели даже экспериментировать с высшими приматами.

— Но не ты

— Я уверена, что вы слышали много историй об Индии, инспектор. Может быть, вы слышали о Джайнах, которые подметают перед собой землю, чтобы не наступить на блоху? Ну, я давлю комаров, даже нарочно.

На мгновение красные губы Сингх растянулись в улыбке, и ее белые зубы блеснули. Спарте она напоминала больше индуистскую Кали, чем мирных джайнских божеств.

— Но я питаю здоровое уважение к жизни, и особенно к ее наиболее развитым формам, — продолжала Сингх. — Сначала мы исчерпали возможности компьютерного моделирования — именно из этого исследования, кстати, возникли многие современные органические микро-суперкомпьютеры.  Параллельно мы продолжали нейроаналитическую работу над видами, отличными от приматов, — крысами, кошками, собаками и так далее. Но когда, дело дошло до более тонких вопросов, о которых я уже упоминала, — вопросов языка, чтения, письма и запоминания речи, — ни один другой вид, кроме приматов, не смог бы заменить человека.

Сингх заменила голограмму на другую.

— Наш первый объект — детеныш шимпанзе Молли, двигательное расстройство. Бедняжка не могла даже прижаться к матери. В дикой природе она и суток бы не прожила. Я без колебаний ввела ей смесь органических наночипов, для устранения этой проблемы и попутно провела эксперимент на речевом аппарате, коррекция была минимальной, и мы позаботились о том, чтобы она были безболезненной.

Результаты были поразительные, скоро ее нельзя стало отличить от других детенышей шимпанзе, а меня она  назвала «мама», когда я просто протянула руку и дала ей пищевую таблетку. Была преодолена пропасть между нашими видами.

Глаза Сингха блестели в тусклом свете лампы. Спарта промолчала.