Венецианская маска

— Итак, ты вернулась! Почти вовремя. Ты набрала вес, и это идет тебе. Не тревожься из-за этого. — Он указал на свой шрам. — Я сражался на дуэли с Антонио Торриси, и никто из нас не оказался победителем. Почему ты стоишь так далеко? Неужели моя внешность пугает тебя?

— Нет.

Она полагала, что, несмотря на его ужасный шрам, многие женщины по-прежнему считали его привлекательным. Она прошла вперед, чтобы поцеловать его, как он и ожидал, внутренне испытывая отвращение от того, что снова придется страдать от прикосновения его губ к своим. Когда Она склонилась вниз к нему, он сжал ее голову руками и впился ртом в ее губы. Отпустив ее, он хотел схватить ее за талию, но сморщился от боли, кожа вокруг его губ побелела, и он осторожно опустил руку рядом с собой.

— Эта проклятая дуэль! Если бы только я убил Торриси, это стоило бы того, что я сейчас испытываю. Врачи говорят, что я поправлюсь со временем, но необходимо быть терпеливым, а это никогда не было моей сильной стороной. Я провел много времени, разрабатывая план, как свести счеты с Доменико Торриси в отсутствие его брата. Он должен заплатить! Сполна!

— Что ты запланировал?

— Тебе не стоит об этом беспокоиться, пока еще ничего не решено. На это потребуется время. У тебя есть другие дела, о которых нужно беспокоиться. Теперь ты дома, и мы можем снова развлекаться. Ты также можешь петь и играть для меня. Все станет более приятным теперь, когда ты вернулась во дворец.

— Твоя мать здесь?

— Нет. Она приехала сразу же, чтобы ухаживать за мной после дуэли и бороться за мою жизнь. — Он цинично хмыкнул. — Странно, не так ли, если принять во внимание, что она никогда не любила меня или кого-то из моих братьев и сестер, кроме Марко. Я предполагаю, она почувствовала, что Дом Селано развалится на куски, если пьяный Виталио, или экстравагантный Элвайз, или даже Маурицио с его мозгами и слабым сердцем должен будет стать моим преемником. Что касается Пьетро в монастыре, он последний в ее списке. Между прочим, он был здесь. Ты пропустила встречу с ним.

Она удивилась, вспомнив, что Пьетро намеренно не уведомили о смерти Марко, пока не прошли похороны.

— Почему он был в Венеции?

— Когда казалось, что я умру, Маурицио послал в монастырь в качестве последнего средства спасения, и Пьетро приехал. Он спас мой глаз. Итак, благодаря усилиям моей матери и Пьетро я выжил.

— Смягчилась ли синьора по отношению к нему в результате этого?

— Только не она! Он совершил преступление в ее глазах, появившись на свет, когда она думала, что рожать больше не может. Моя мать никогда никого не прощает. Ты уже должна была бы понять это.

— А Лавиния в порядке?

— Вполне, но думаю, что она очень устала. Моя мать перенесла небольшой приступ, когда отправилась домой, после того как ухаживала за мной, что сделало ее наполовину инвалидом. Лавиния еще больше у нее в услужении, чем когда-либо.

Локоть Филиппо лежал на подлокотнике кресла, и он поднял руку, чтобы взять ее ладонь в свою. Она подала ему руку с неохотой.

— Я не смогу выполнять свои супружеские обязанности, как хотел бы, до тех пор, пока не избавлюсь от боли в ребрах, но ты сможешь доставлять мне удовольствие способами, которым я научил тебя.

Она не почувствовала никакого стыда, но испытала сожаление, что рапира Антонио Торриси не пронзила его сердце.

Когда Элизабетте исполнилось восемь недель, вернулся Доменико. Мариетта пошла на концерт Пиеты с друзьями и, когда вернулась домой, увидела, что он ждет. Ее сердце подпрыгнуло при виде его, похудевшего от долгого путешествия и от этого еще более симпатичного. Но его первые радостные слова напомнили ей о реальной ситуации, и она удержалась от того, чтобы броситься к нему.

— Итак, у меня есть прекрасная дочь, Мариетта!

Когда он поднял ее на руки и поцеловал, она почти простила его за то, что он обманул ее. Но тот факт, что она сравняла счет, не давал ей покоя.

Он никогда не был более нежным и любящим, чем в ту ночь. Заметив легкую перемену в ее манере, он неправильно понял причину, уверяя ее, что он вовсе не разочарован, ведь у него была такая дочь.

— Если нам суждено иметь только дочерей, — сказал он благодарно, — вместо наследника сына все получит Элизабетта и станет главой Дома Торриси, даже если мне придется сражаться за изменение закона, чтобы достичь этого.

Встревоженная его мыслями о таком шаге, она приложила кончики пальцев к его улыбающемуся рту.

— Этого никогда не должно быть! Не думай больше об этом. У нас будут сыновья. Раньше или позже появится наследник Торриси мужского пола!

— Нет нужды расстраиваться, моя любовь. — Он стал очень серьезным, видя ее беспокойство. — Я только хотел освободить твою душу.

Она долго лежала с открытыми глазами, после того как он заснул, все еще продолжая обнимать ее. Даже если бы она хотела рассказать ему правду, это было невозможно, потому что она была связана молчанием Елены. Любой ценой она должна родить сына, и поскорее. Позволить Элизабетте — Селано — унаследовать все, что сохранял Доменико, было бы огромным предательством.