Венецианская маска. Книга 2

— Они вместе с Эленой приехали вчера поздно вечером. О том, что они здесь, известно лишь Леонардо, и после ужина он помог мне устроить их здесь. Разумеется, он не одобряет всего этого, но я умолила его держать язык за зубами. Сестра Джаккомина тоже ни словом не обмолвится об этих родах, потому что прекрасно понимает, что ей грозит от Филиппо Челано, если тот когда-нибудь узнает правду. Но она страшно боится, что я сама собираюсь принимать роды у Элены. Конечно, я никогда не стала бы тебя тревожить, но, коль ты уже здесь, может быть, поможешь? Ну, хотя бы посидишь рядом, когда она разрешится?

Мариэтта посмотрела на Адрианну долгим взглядом. Она помнила, что та не раз помогала акушеркам при родах своих подруг, но принимать роды самой — этого ей делать не приходилось.

— А может быть, все же следует обратиться за помощью к настоящему врачу или акушерке? — предложила Мариэтта.

— Нет, нельзя. Элену слишком хорошо знают в Венеции, чтобы такая тайна не вылезла наружу. Может быть, и правда, что мне не следовало привлекать тебя, потому что ты сама уже на сносях, и… все может быть. Мне поможет монахиня.

— Нет, нет, я остаюсь с тобой. Сестра Джакко-мина согреет воду и вообще позаботится обо всем.

Едва заслышав голос Мариэтты, монахиня вышла из гостиной и принялась обнимать ее своими коротенькими пухленькими ручками. Было видно, что парижская кухня пошла впрок — сестра Джаккомина округлилась еще больше.

— Ой, это такая беда, Мариэтта! Я ведь ни о чем и подозревать не могла! Кто бы мог подумать? Такой милый молодой человек, но как же так? Это я виновата, что вовремя не заметила, что к чему…

Мариэтта ласково усадила ее на диван.

— Не расстраивайтесь. Просто двое полюбили друг друга и позабыли о том, что такое благоразумие и осторожность, это всегда бывает. А сейчас самое главное — помочь нашей Элене родить. Ведь вы уже пообещали, что никому не расскажете, это уже само по себе проявление огромной милости.

Лицо сестры Джаккомины выражало искреннее сочувствие.

— А как же иначе я могла поступить по отношению к той, которая была однажды моей воспитанницей в Оспедале? Разве Господь наш не призывает проявить милосердие к тем женщинам, что виновны в супружеской неверности? А Элена больше не станет грешить. Она уже написала Николо, что между ними все кончено.

Мариэтта понимала, каково было Элене прийти к такому решению, несмотря на то, что его рано или поздно все равно потребовалось бы принять. Когда она вошла в спальню, где находилась Элена, та издала крик радости, пытаясь подняться.

— Ты здесь! Адрианна говорила мне, что нельзя посылать за тобой, потому что у тебя самой вот-вот начнется!

— Я рада, что оказалась здесь, — вид Элены внушал ей тревогу. Дорога, должно быть, не на шутку измотала ее. Когда Мариэтта уселась на краю постели, Элена в знак благодарности сжала ее руку, было видно, как она страдает — от боли на лбу ее застыли крупные капли пота. Подошедшая Адрианна смахнула их салфеткой, смоченной в розовой воде.

— И, пожалуйста, не чинись и кричи вовсю, — посоветовала Адрианна. — Здесь, кроме нас четверых, никто тебя не услышит. Стены здесь дай бог, какие толстые, а окно выходит на пустой склад. Можешь себе кричать, сколько духу хватит. На нас не обращай внимания. Мариэтта тоже поможет мне принять рода, так что не беспокойся. А сейчас я вас ненадолго оставлю.

Когда Адрианна ушла, Элена вымученно улыбнулась.

— Знаешь, Адрианна приняла меня в свой дом, как родная мать. Она так добра ко мне. Я знала, что она меня не выгонит на улицу. — Ее глаза расширились. — Но я все равно боюсь. Нет, я не за себя боюсь, а за моего ребенка. Я ведь даже написала тебе вчера вечером письмо, на тот случай, если не выдержу родов и умру, потому что ты единственная, к кому я могу обратиться. Адрианна, конечно, взяла бы ребенка, если бы могла. Но ведь Леонардо ни за что не даст ей этого сделать. Он ведь считает меня распутницей, да я, наверное, и есть такая. — Очередной приступ боли заставил ее на минуту умолкнуть. — Но я люблю Николо, и он любит меня, — продолжала она, отдышавшись. — Ведь если бы мой брак как-то можно было аннулировать, то я без слов пошла бы на это. А сейчас дело обстоит так, что он в плену у всех обстоятельств у себя дома во Флоренции, точно так же, как и я в плену у Филиппо.

— Оставь все эти страхи и лучше расскажи мне, о чем ты там написала. Что, может быть, Николо заберет ребенка? Ты хочешь, чтобы я взяла на себя передачу ему ребенка?

— Он вообще ничего о нем не знает. Мне удалось скрыть от него свою беременность. Если у меня родится девочка, я хочу отдать ее в Оспедале. Я сумею потом сделать так, чтобы она стала моей крестницей, это обеспечит Мне доступ к ней, как это было с нашей Бьянкой. А когда она станет достаточно взрослой, я смогу рассказать правду. — Снова она была во власти схваток, но на этот раз, не выдержав, закричала. Мариэтта вытерла ее горевшее лицо салфеткой.

— А если у тебя родится мальчик? — спросила Мариэтта, когда схватки отошли. — Но тогда-то уж явно он должен быть у отца.

Элена возбужденно заговорила.