Венецианские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках

Венеция всегда поддерживала самые тесные отношения с турецкой державой, причем даже войны не мешали гостеприимству. В 1571 году, накануне битвы при Лепанто, знаменовавшей триумф европейских стран над Османской империей (что не помешало ей два года спустя отвоевать Кипр обратно), турки продолжали жить в городе. Известие о поражении их флота понудило семьдесят пять человек укрыться в доме дипломатического представителя Маркантонио Барбаро, из опасения быть убитыми возбужденной толпой. Немудрено, что после этого случая много турецкоподданных, в первую очередь выходцы с Балкан и из Греции, задумались о создании в Венеции такого места, где они могли бы жить сообща, на манер Гетто. И действительно: несмотря на мирный договор, подписанный Яснейшей республикой и Блистательной Портой[48] в 1573 году, уже в следующем году двоим поверенным в делах, которых звали Хасан и Хаши Мустафа, пришлось спешно съехать из остерии у Соломенного моста (ponte della Paglia

), бок о бок с Палаццо Дукале, потому что толпа выкрикивала оскорбления в их адрес и солдаты даже пытались на них напасть, пока Хаши не выхватил свою кривую саблю и не обратил нападавших в бегство.

В качестве решения проблемы было предложено разместить всех турок в остерии «У ангела», на Сан-Матио. Вокруг Риальто лепилось множество таверн и гостиничек, дающих приют иностранцам простого звания, и район, таким образом, снискал очень дурную репутацию. Его так и называли, inhonestissimo, то есть «бесчестнейший». После почти полувекового обсуждения разнообразных альтернатив, в 1621 году, Сенат избрал в качестве нового Турецкого подворья старинное палаццо Пальмьери да Пезаро (Palmieri da Pesaro

, то есть семейства Пальмьери из города Пезаро), на Каналь Гранде. Любопытно заметить, что концепция «подворья», «фондако» (само это слово – международное: оно восходит к арабскому слову «фундук», получившемуся, в свою очередь, из греческого слова «пандакейон», «гостиница») – места, не только дающего приют, но и также вместительного склада товаров, есть воспроизведение исламской модели закрытого этнического квартала, где представители определенной группы могут не просто рассчитывать на безопасность, но и следовать привычному образу жизни. Так, в Фондако деи Турки находился хаммам (турецкая баня), поражающий венецианцев своей чистотой и опрятностью. Это, впрочем, не избавляло от подозрений, будто мусульмане приводят сюда не только проституток-христианок (что было строжайше запрещено законом), но и похищенных мальчиков.

* * *

Пройдите по калле Сан-Матео до перекрестка с отходящей налево калле де ле До Спаде (calle de le Do Spade

, «улица Двух шпаг»), с одноименным сотопортего. Здесь размещалась остерия, носившая то же имя, и ее существование зафиксировано по меньшей мере с 1488 года. Как следует из мемуаров Казановы, здесь разворачивалось одно из его бесчисленных приключений.

На Карнавале и не такое видали

Как-то вечером во время карнавала 1745 года некий дворянин из дома Бальби и его друг, неисправимый бабник, заприметили в винной лавке на Кроче хорошенькую простолюдинку с мужем и еще двумя друзьями. Подойдя к ним, наши приятели отрекомендовались государственными служащими и велели, именем Совета Десяти, мужу и всем остальным следовать за ними на остров Сан-Джорджо[49]. Повод? Все трое мужчин одеты в костюмы занни («предка» Арлекина), а в этот день произошло убийство, причем убийца носил именно этот костюм, так что все одетые подобным образом должны быть допрошены. Добравшись до Сан-Джорджо, Бальби и Казанова (а это был, разумеется, он) высадили бедняг и поспешили обратно к женщине, остававшейся в той же винной лавке с другими приятелями. Они увлекли ее за собой в остерию делле Спаде, где вместе отужинали, напоили ее и потом «пользовали» ее хорошенько по очереди всю ночь, прежде чем отпустить домой.

Казанова уверяет, что в конце концов женщина была вполне довольна и сама их благодарила. И уж конечно никто ее ни к чему не принуждал и не подвергал насилию. Как бы там ни было, эпизод этот Казанову не красит, но последствий он не имел – полиция предпочла в данном случае не вмешиваться. Лишь много лет спустя Казанова узнал, что сбирам (венецианским сыщикам) были прекрасно известны имена всей его развеселой компании и все их проделки, от самой невинной до самой тяжкой. Но они до поры до времени ничего не предпринимали, несмотря на имеющиеся доказательства, благодаря дружбе Казановы с влиятельным лицом – сенатором Маттео Джованни Брагадином, которому он спас жизнь и который наряду с Марко Дандоло и Марко Барбаро выступал в качестве одного из самых щедрых покровителей Казановы.

* * *