Венецианский контракт

Где-то в мрачных глубинах Дворца дожей двое стражников, которые упустили Фейру, стояли в комнате без окон. Перед ними за темным деревянным столом сидел человек со светлыми волосами, задававший им вопросы; но голос у него был таким приятным и дружелюбным, что они всерьез поверили, что смогут избежать наказания, которого ожидали. С другого конца стола сидел низенький человек в четырехугольной секретарской шапке. Он царапал пером по бумаге, пока старший из стражников описывал беглянку.

– Она была смуглая?

– Кожа или волосы?

– И то и другое, сеньор.

– Темнее венецианцев?

– Темнее некоторых, я уверен, сеньор, – ответил тот, который был помоложе. – Но вообще-то она могла сойти и за южанку, если бы не одежда.

– Особые приметы?

Стражники переглянулись.

– Чем она отличается от других? Кроме одежды. Вы говорили о жёлтых туфлях.

– Понимаете, сеньор, она… как сказать… когда толпа сорвала её вуаль…

– Она хорошенькая, – выпалил второй.

На мгновенье воцарилась свинцовая тишина.

– Вы хотите сказать, что она красива.

– Да, сеньор.

– Вы хотите сказать, что мы ищем красивую турчанку?

Первый стражник – старше и умнее второго, испугался. Было что-то в тоне инквизитора такое, что заставило его снова вспомнить о жалящей плетке.

– Теперь я вспомнил, – начал он, – кожа у неё была смуглой, почти черной. – Он бросил взгляд на своего товарища.

– Точно, – согласился второй. – А нос крупный такой…

– Крючком! – торжественно закончил первый. – Он свисал вниз, а туфли у неё были загнуты вверх.

Человек со светлыми волосами одобрительно кивнул, а секретарь ещё быстрее заработал пером. Когда он закончил рисунок, инквизитор показал его стражникам.

– Вы думаете, – спросил он, и голос его снова стал елейным, – это похоже на неё?

Стражники уставились на набросок. На них смотрела уродливая старуха с крючковатым носом, темнокожая, замотанная в вуаль и в бесформенных шароварах. Нос у неё свисал вниз – прямо к вздернутым туфлям. Оба стражника радостно закивали.

Инквизитор взял рисунок рукой, на которой сверкали перстни, передал старшему стражнику.

– Отнесите это художникам в Кампо Сан-Вио, – приказал он. – К заходу солнца эти изображения должны висеть на всех углах в каждом сестиери.

Глава 17

С первыми лучами солнца человек в птичьей маске вышел на безмолвные улицы Мираколи, подметая мостовую подолом своего длинного черного плаща.

Он остановился возле двери с красным крестом и постучался тростью. Семья, закутанная в накидки с капюшонами, безмолвно покинула дом и последовала за ним, неся свои немногочисленные пожитки.

Он направился к следующей двери, помеченной крестом, и сделал то же самое. Вскоре за ним шла небольшая процессия, петляя по улицам, в которую по пути вливались новые члены.

Возле церкви Мираколи Аннибал поднял трость, и люди остановились. Он вошел в церковь, где его крестили, но не преклонил колени и не стал любоваться мраморным убранством. Вместо этого он поднялся по небольшой лестнице на каменную арку, которая серовато-коричневой радугой нависала над улицей и вела к небольшому монастырю, примыкавшему к церкви. Через решетчатые окна он видел людей, которые толпились внизу, ожидая его. Внезапно его охватила паника. Но ведь это он привел всё в движение и теперь должен довести дело до конца.

Он прошел по арке к расположенной за ней дверце и постучался ручкой своей эбеновой трости – вложив в это столько уважения, сколько смог. Ему открыла дверь престарелая монахиня в черной рясе и белом апостольнике. La Badessa – аббатиса прихода Мираколи, с которой он имел продолжительную беседу накануне.

– Вы готовы, госпожа Бадесса?

– Да. Мы готовы, – кивнула она, сохраняя абсолютную серьезность.

– И никаких сомнений?

Тень улыбки скользнула на её губах.

– Мы – сельский приход, доктор. Если люди едут, мы тоже едем.

Аннибал повернул обратно, а аббатиса с сёстрами последовали за ним. Он подождал, пока аббатиса преклонила колени перед мраморным алтарем. Она заперла шкафчик для священных сосудов в алтарной стене, где хранились Святые Дары. Поклонившись дарохранительнице, она сожгла два кусочка ладана перед золотым крестом и опустила крест на мрамор. Возвращаясь к монахиням, ожидавшим её в проходе между рядами, она не склонилась перед лежащим навзничь крестом. Священник умер прошлой ночью, и сейчас это уже была не церковь, а прекрасный мраморный мавзолей. Господь покинул её, а теперь и сестры аббатства Мираколи тоже должны уходить.

На улице Аннибал возглавил процессию, как гамельнский дудочник, похитивший детей. Но его растущая команда привлекла к себе внимание – доктор Валнетти, тащивший свою тележку с фальшивой бутылированной надеждой, выпустил красную ручку и бросился за ними. Аннибал стиснул зубы под маской. Он знал, что этот момент настанет.

– Аннибал? Куда вы ведете этих людей?

– В свою больницу.

– Что за… И где же она находится? – спросил Валнетти.

Аннибал промолчал.

– Это мои пациенты, – повысил голос Валнетти.

– Мои тоже, – услышал он в ответ.

– Вы не смеете этого делать, Касон.

– Однако делаю.

– Но зачем?