Венок памяти

Часовой усталый уснул,Проснулся, видит: в травеВ крови весь караулЛежит голова к голове.У каждого семья и дом,Становись под пули, солдат,А ветер зовет: уйдем,А леса за рекой стоят.И ушел солдат, но в полкуТысяча ушей и глаз,На бумаге печать в уголку,Над печатью — штамп и приказ.И сказал женщине суд:«Твой муж — трус и беглец,И твоих коров уведут,И зарежут твоих овец».А солдату снилась жена,И солдат был сну не рад,Но подумал: она одна,

И вспомнил, что он — солдат.И пришел домой, как есть,И сказал: «Отдайте коровИ овец иль овечью шерсть,Я знаю всё и готов».…Хлеб, два кускаСахарного леденца,А вечером сверх пайкаШесть золотников свинца.

* * *

Ночь без луны кругом светила,Пожаром в тишине грозя,Ты помнишь все, что с нами было,Чего забыть уже нельзя:Наш тесный круг, наш смех открытый,Немую сладость первых пуль,И длинный, скучный мост Бабита,И в душном августе Тируль.Как шел ночами, колыхаясь,Наш полк в лиловых светах сна,

И звонко стукались, встречаясь,Со стременами стремена.Одних в горящем поле спешил,Другим замедлил клич: пора!Но многие сердца утешилБлеск боевого серебра.Былое заключено в книги,Где вечности багровый дым,Быть может, мы у новой РигиОпять оружье обнажим.Еще насмешка не усталаБезумью времени служить,Но умереть мне будет мало,Как будет мало только жить.

* * *

Над зеленою гимнастеркойЧерных пуговиц литые львы;Трубка, выжженная махоркой,И глаза стальной синевы.

Он расскажет своей невестеО забавной, живой игре,Как громил он дома предместийС бронепоездных батарей.Как пленительные полячкиПрисылали письма ему,Как вагоны и водокачкиУмирали в красном дыму.Как прожектор играл штыками,На разбитых рельсах звеня,Как бежал он три дня полямиИ лесами — четыре дня.Лишь глазами девушка скажет,Кто ей ближе, чем друг и брат,Даже радость и гордость дажеНынче громко не говорят.

* * *

Котелок меня по боку хлопал,Гул стрельбы однозвучнее стал,И вдали он качался, как ропот,

А вблизи он висел по кустам.В рыжих травах гадюки головкаПромелькнула, как быстрый укол,Я рукой загорелой винтовкуНа вечернее небо навел.И толчок чуть заметной отдачиПроводил мою пулю в полет.Там метался в обстреле горячемОкружаемый смертью пилот.И, салютом тяжелым оплакан,Серый «таубе[8]» в гулком адуОпрокинулся навзничь, как факел,Зарываясь в огонь на ходу.И мне кажется, в это мгновеньеОстановлен был бег бытия,Только жили в глухих повтореньяхГул и небо, болото и я.

1916 или 1917

На Верденских холмах

1