Верь, бойся, проси…

Булыга прекрасно понимал, если дать Хане время для выяснений и обьяснений, то среди подкованных начнётся брожение и сомнения, даже в его окружении могут не поддержать его, Булыгу, ибо беспредел никто не уважает. Поэтому надо ускорить свару, а там — кто сильней, тот и прав.

— Обосновать, говоришь! Ну, лови! У нас пропал человек, сестра нашего друга, вот мы и пришли спросить — где она? А если вы ни при делах, дайте нам это проверить, не найдём — уйдём!

— Проверить, это как? Обыск? А ордер у вас есть? — заёрничал Булыга, — слышь, братва, к нам с обыском пришли! Даже не знаю, что и делать? Смекаешь, Хана? Не знаю, что с тобой и бычьём твоим делать! А может, тебя в угол поставить? Или ремня дать?

Булах вовремя высунулся, — да мочить этих козлов надо, вот и все дела!

Хана сделал знак Пыхало, тот спокойно отдал команду, — приготовиться.

Тотчас в руках сельских появились цепи и дубинки, предупреждённые Ханой ребята допускали всякие варианты событий и перед отъездом запаслись, чем следует.

Из всех щелей полезли разномастные местные обитатели, тоже опасные, тоже вооружённые. Их было много, больше, чем сельских бойцов, но те уходить не собирались, не за тем пришли. Хана выбрал себе Булаха, этот недоумок со своим мечом много бед принесёт, надо его первым нейтрализовать. Прежде чем кинуться друг на друга, постояли с минуту, сверля свирепыми взглядами врага и получая ответ, словно отражение в зеркале.

А-аа-а!

Подкованные первыми попёрли напролом. Хана подобрал быстренько лежавший у ног камень и, не сомневаясь, послал в лоб Булаху, тут же в его руку удобно легла бита, Пыхало с такой же оказался рядом и озаботился. Булах, получивший мощный удар, потерял ориентацию, но «приправу» не выронил, а вот когда Пыхало огрел его от души по загривку, вот тут-то он окончательно потерял интерес ко всему, и к «приправе» тоже, так и улеглись вместе рядышком.

А-аа-аа! Круши! Мочи!

Глухие удары, выкрики, стоны, густой мат, хрипы! В злобном азарте подкованные кидались в самую гущу, с ножами, кастетами и битами, их было больше количеством, многие из них, прошедшие зону и понаторевшие в подобных потасовках, были опасные и коварные, как эфы. Потом у подкованных свербила в мозгу возмущённая мысль, которая ну никак не могла уложиться в их прокрустово понимание, — как это так, на Подкову посмели хвост поднять!? Не было такого никогда! Нет, бывало и ОМОН шерстил, и СОБР лютовал, это да, было. Но это силовики, госопричники, чего с них взять! А это кто? Припёрлись, понимаешь! Объяснения им, видите ли, подавай! Щас, подадим! Круши интервентов, братва!

Даже отъявленные в негодяйстве своём левобережные не осмеливались соваться к ним!

Сельские по простоте своей этого не знали, да и знать не хотели!

Крепкие ребята, знающие за что и на что идут, тоже очень неплохие бойцы, дружно, плечом к плечу, выдержали первый, самый яростный напор приблатнённых.

В первых рядах, на самом острие их клина стояли Пыхало и Хана, вернее стоять-то им как раз было бы смерти подобно, рубились они яростно, постоянно рискуя собой, но уже не думая об этом. Стиснув зубы, Пыхало, с едким матом Хана бились в самой гуще оголтелой и остервенелой толпы. Рядом также самоотверженно, до хруста, давали отпор их товарищи. Доставалось всем! И с одной, и с другой стороны выбывали по состоянию здоровья участники лихой забавы! В данном случае коса на камень была справедлива, — сельские защищать себя умели! Ну а здоровье, и зоной неподорванное, и деревней укрепленное, — это, как понимаете, немаловажный фактор.

Чуть раньше, до сшибки на Подкове, Клим и Вратарь встретили Лафета.

Тот с полубезумным взглядом подлетел к ним с фото Фрезы, в сотый раз, наверное, вопрошая одно и то же, — может, встречали?

С трудом добившись более разумного объяснения этому наглядному неадеквату, мужики переглянулись. Всякое видывали на районе, но это сверхмерно! Вратарь поинтересовался, почему они уверены, что Фрезу похитили? Лафет показал пуговицу от рубашки, брат её узнал, потом следы на их месте встреч. Вратарь оживился и попросил проводить на это место.

На месте он потребовал отойти в сторону и не мешать. Лафет, правда, пытался объяснить, что была тьма народу, что они всё тут просеяли чуть ли не на молекулярном уровне…

— А это что? А на следы обратили внимание?

Внимательно оглядел найденный платок с кровавыми пятнами, который Митроха-младший, раззява, уронил, щеку свою раскромсанную утирая. Потом, когда началась баталия, его просто втоптали в землю — было не до макияжа. Вратарь всё осматривал платок, даже понюхал его, потом сжал в кулаке и застыл. Лафет и Клим молчали, смотрели во все глаза: Лафет с надеждой, Клим же, зная, на что способен Вратарь, с верой в результат.

— Это подкованные. Один из Митрох был здесь. Увезли её в прицепной коляске.

Но прежде она дала им жару. Это всё.

Отстранённо, тихим спокойным голосом сообщил им эту новость этот удивительный человек.

— Это точно?

— Да, это точно.