Вера в чудеса

До сих пор помню, боль, шок, потом, как руку заливает кровь, а стерва бьет бутылки со спиртным и поджигает стол и штору в гостиной. Хорошо, хотя бы документов важных на столе не было. А пока я, Мих и Вадим хлопали ушами, она успела смыться, В это время огонь хорошо разгорелся, и подоспела охрана. Вызвали пожарных. Потом приехал Воропаев и полиция. Ланской и Маликов словно испарились. Я Воропаеву ничего объяснять не стал, велел уладить дела с полицией и пожарными, обставив все как несчастный случай, и найти Дину.

– Найди мне ее, – уже более спокойно выдохнул я и, когда Воропаев вышел из кабинета, уселся в кресло, откинувшись на спинку.

Я и сам до конца не понимал, для чего хочу, чтобы Дина быстрее нашлась. Иногда мне казалось, что я просто сверну ей шею, стоит мне ее только увидеть, после всего, что она натворила. А иногда мне хотелось вновь испытать тот острый кайф от секса. Эх, была бы она сейчас здесь, я бы уложил ее грудью на стол, сорвал трусы и вогнал бы в нее член до самой матки, а потом бы долбился во влажное, тугое нутро, пока меня не накрыл бы оргазм. Если уж честно, то ни одна из партнерш за эти полгода так и не сравнилась с мерзавкой. Все было не то и не так. Я жалел, что затеял всю эту хрень, но сделать ничего, чтобы исправить ситуацию, уже было нельзя.

Дину не могли найти ни люди Воропаева, ни через госструкутры. Оказалось, что у нее есть дочь. Это был реальный шанс выйти на мать. Но здесь Воропаев тоже просчитался, девочку забрали через две недели после побега Дины какие-то мужики. Кто такие и откуда, выяснить не удалось. Я словно бился лбом по кирпичной стене. Что-то было не так, как надо. Но что именно, я не знал. Зато у меня появился повод для ремонта в особняке.

Дина

Я стою у окна кухни и смотрю в сад. Какой это уже по счету дом? Честно, я перестала считать. Но в нем уютно. Я бы хотела себе такой. А еще мне хочется передернуть плечами и стряхнуть с себя пристальный взгляд Лекса, который я чувствую между лопаток. Вместо этого я поворачиваюсь к нему, и теперь он смотрит на мой изрядно округлившийся живот. Меня это раздражает. Он сидит, развалившись на кухонном уголке, и рассматривает меня так, как будто не видел меня раньше. После ранения он вернулся к работе только через три месяца. И какие это были месяцы... Но я пережила и их.

Наконец у меня лопается терпение:

– Что ты меня так разглядываешь?

– Какой у тебя срок? – он умеет удивлять.

– Тебе зачем?

– Интересно.

– Семь месяцев, – не знаю, зачем ему оно надо, но, пожалуйста, мне не жалко.

Лекс продолжает рассуждать:

– Сначала с пузом от маньяка бегаешь, потом с младенцем под мышкой... Да, как я в это ввязался, а?

– А ты-то тут причем?

– Как причем? Ты думаешь, ты этим всем мне сильно упрощаешь жизнь?

Я офигеваю от всех этих откровенностей.

А Лекс тем временем продолжает:

– Олег Петрович в отпуске с завтрашнего дня. Вместо него будет Кирилл Евгеньевич. Он с тобой хочет поговорить.

Я с неудовольствием поджимаю губы:

– О чем?

– Не знаю, завтра сама спросишь.

Ну, что же, значит, спрошу сама.

На следующий день меня везут в следственный комитет. Новый следователь Кирилл Евгеньевич Самсонов хочет пообщаться со мною лично. О чем и зачем, я, правда, не понимаю. Меня допрашивали уже бессчетное количество раз, и мне это порядком надоело. Все равно за это время из своих достижений я могу похвастаться лишь тем, что меня и Лену не убили. Как выглядит убийца, я не видела ни разу. Единственное, что у следствия есть благодаря мне, это образец ДНК преступника, потому что в тот раз, когда он едва не убил Лекса, я все-таки попала в него из пистолета, а на полу нашли капли его крови. Но чтобы это принесло хоть какую-то пользу, образцы ДНК должны быть в базе данных, а там совпадений не обнаружилось. Убийца совершал еще несколько нападений на меня за это время, но по счастливому стечению обстоятельств – неудачных. Оперативникам везло не так, как мне, поэтому для нашей охраны стали набирать добровольцев. Об этом мне рассказывал Олег Петрович, который оказался мировым мужиком. Лекс тоже ничего, но с придурью. Однако, я ему очень признательна, что он не сдал меня Давлатову, потому что ко всему бардаку в моей жизни, который творится сейчас, не хватает только этого наглого «хозяина мира».

Я часто думаю о Сергее. Понимаю, что это глупо. Он и все его поведение говорят о том, что я для него не представляю никакой ценности, потому что, если ты дорожишь человеком, если кто-то тебе действительно нравится, то ты будешь стараться, чтобы этому человеку было хорошо. Меня гложет обида на Сергея, даже не так, она меня грызет до костей. И это больно, по-настоящему больно. Я гоню от себя все эти мысли, потому что беременна, и мне нельзя так переживать. Тем более, что поводов для переживаний у меня достаточно.