Веремя странствий [СИ]

Подойдя к краю лазейки, вон присел на корточки и повярнувшись к ней спяной, осторожно соскользнул униз. Немедля, лишь тока нырнув у ту впадину, парень вупёрси ногами в стену, и перьступаючи по ней да перехватывая руками ужу, начал вопускатьси кдолу. Сеслав стоял наверху, намертво вонзив подошвы сапог у каменно полотно того пяточка и руками вудерживая вервь, обмотанну вкруг пояса, малеша прижимая её ко собе. По-видимому, Крас был до зела тяжёл, занек Сеслав, от рождения будучи смуглолицым, дюже зарделси, лоб евойный покрылси крохами пота. Он кажись и дышал чрез раз, с большим трудом выстаивая на месте. Борила глядючи на таки старания воина, перьстав расснуровывать охабень и поспешив к няму на помощь, поместилси подле и вупершись ногами в поверхность камня, плячом уткнулси у грудь Сеслава. И сразу же ощутил, як воин глубоко вздохнул и ажно махонечко вздрогнул телом, чуть слышно прокалякав:

— Ут же як тяжёл…, — да легонько засмеялси. Прошло чуток времечка и натяжение верёвки ослабло, шарканье подошв о голу стену впадины стихло и далёкий, плохо различимый, глас Краса, вылетевший из глубин лазейки, пояснил:

— Усё… я унизу… темнедь страшна… Борюша ну-тка днесь ты… Мальчик у тот же морг отошёл от Сеслава, каковой от натуги приобрёл прямо-таки кумачный цвет и обильно, несмотря на вечерню прохладу, покрылси ситочными капелями воды.

— Ты… покамест…, — надсадно задышав, произнёс воин, многажды прерываяся в речи. — Покамест охабень… сыми… а… я отдышуся, — да враз опустилси на присядки, став ладонями вутирать мокро лицо. Неспешно принявшись за прерванно занятие, Борила напоследях расснуровал узлы и снял с собе охабень, стараяся при энтом, проёмом рукава, не задеть Лихорадку, али втакой тонкий волосок. Ворогуха почемуй-то, плавно взмахивая крылами, нонече не хотела вулетать, кажись точно чавой-то худо задумав, и даже помогла отроку, выпорхнув у там иде було ему надобней. Наскоро свернув охабень, мальчишечка пристроил его посторонь вещей Сеслава и Краса. А ужесь таче оправил на собе рубаху, пояс и полосы ручника, обернутые на ладонях, и тогды подошёл к краю ямищи. Сеслав абие встал с корточек, чуточку отойдя от кумачного цвету и приобретя положенный от предков смугловатенький вид. На лицо его вярнулось довольно выражение и вон наново обозрев мальчонку, расплывшись у улыбке, заметил, обращаясь к витающей обок левой руки Лиходейки:

— Ты… Ворогуха ему не мяшай лезть, а то…

— А чё…чё тось? — вызывающе-нагло пискнула лихоманка и выкатила у сторону воина свои чёрны крохотульки глазиков.

— А тось…, — передразнивая её то писклявый, а то скрыпучий голосок, молвил Борилка да вухвативши правой и левой руками ужу потянул волоском на собе старушенцию. — А тось… я впаду на дно ентой лазейки, да вшибанусь о каменья… И тогды вылетють из мене таки жёлты бчёлки… сёрдитые… сёрдитые, до зела не любящие сяких злобных скверн и вопьютси у твово хлипко тельце… И вжесь тобе тады не поздоровитси.

— Чавось, — протянула Ворогуха, и недоверчиво посотрела на отрока сице, шо ейны очи увеличившись заняли почитай большу часть её морщинистой мордашки.

— А чё слыхивала, — вутветствовал малец, поражаясь такой ширшине глаз лихоманки и не жёлая балабонить больче о зачурованных бчёлках. Он сделал пару шажочкев и приблизилси к меже лазейки, да вопустившись на присядки, низринувшись униз, резво перьхватываясь руками по верёвке и перьставляя ноги по стене, направилси к Красу. Парень оказалси правым, унутри впадины витала непроглядна темень.

Ащё у начале свово спуска отрок видел почитай сине небо с блёкло-алыми полосами закатывающего солнышка на нём. Обаче по мере продвижения к долу полосы те стали гаснуть, а небо наполнилось радужной синевой, засим и вовсе казало какой-то иссиня-чорный цвет, на коем стали проглядывать неблизкие светящиеся звёздочки, чуть зримо мерцающие. Витающая сторонь руки мальчика Лихорадка лишь плавно взмахивала крылами, не мешаючи ему спускатьси. А ночь, промаж того, поглотила день… И у там… у небесной выси Асур Ра уступил место Богу Дыю, каковой своим густо-чёрным охабнем вукутал и небушко, и сам Бел Свет. Тяперича, Асур ночного неба, сквозил у энтой мглистости проверяючи усем ли тямно. Вон примечал грады, деревеньки… созерцал леса, взгорья, пожни, няши, моря и реки. Вон был засегда у труде, оно як ноченькой, живущим у Бел Свете, принято кочемарить. И в тогды як Дый проверял врученное ему Родом, мальчик, спускающийся по уже у лазейке, ощутил, шо Ворогуха ослабила натяжение волоска…. На како-то мгновение ему даже почудилось… она оторвалася и вулетела. Одначе Лиходейка была здеся, зане нежданно она резко дёрнула на собе волосок… раз… другой… втретий… погодя сызнова замерла.