Веремя странствий [СИ]

— Ишь ты, як вони выгриблися, — усмехаяся отметил Синеок, разглядывая изумительно тако чудо, и присев, протянул руку да сорвал одну таку невидаль, у каковой была плотна ножка да рдяно-жёлта шляпища. Поднеся к носу то дивно творение парень почуял приятный запах, чем-то напоминающий дух прелой листвы.

— Ну… тадыличи пущай ентову невидальщину, — произнёс Синеок, подымаяся с корточек, да восклоняяся. — И кликують грибом, ужо до зела потешно вони выгрибалися из Мать Сыра Земли». Борилка сице ясно припомнил ту байку, кою не раз слыхивал кадытось от дедки свово Зарубы. Дедко сказывал таки предания часточко, он был вельми старый и усё больше лёживал на припечке, длинном и низяньком таком выступе печи, да кутаяся у старенький зипун сбирал обок собе множества детворы. Мальчик вже и ня помнял лико дедова, обаче нес у сердечке свовом усе егось байки, егось чуточек с хрипотцой густой, напитанный мудростью голос. «И с тех-то времён стали беросы сбирать грибы у зелёных нивах, краснолесье, да сушить, варить, солить те дарёные самодивами создания. Токмо злобна нежить прознавша про таки дары, возжелала испортить грибы, каковые сказочно выгриблися из землюшки. А посему стали вони, сподручники Лихо, плёвать на млады творения… И от у тех злобных слюней появилися у Бел Свете ендовиты грибы… ендовиты да несъедобны. Там иде мене злобна нежить плевалася аль мало у той слюны попало на грибочки, и лишь покрылися шляпищи малыми крапинками, появилися мухоморы, а на тесь кудыличи слюны многось притулилося… те обярнуляси у поганку». И тяперича Борюша, глядючи на прислужников Озема и Сумерлы— грибов, припамятовал о той байке и о том кто её ему гутарил. Нежданно вон вуслыхал продолжительное о-канье… тако будто б заохала кака птица. Малец мигом прогнал очарование былого и встрепянулси.

Глава тридцать первая. Валу

И встрепянулси Борила в должну пору, оно як евойно торчание, заметили те самы, бясшумно скользящи, мухоморы, на которых усё ж попала така мерзостна слюна пособников Лихо, покрыв шляпищи белыми крапинками да сделав их несъидобными. Обаче волшебство Асуров оживило, увеличило и похож, по ихним движениям, придало им ащё толику разумения. Поелику грибы, получив то разумение, тяперича чавой-то там накумекав, у своей головёшке прячущейся под здоровенной шляпищей, медленно сходилися окрестъ мальчугана. Эвонтих прислужников Богов, оные кадытось выгреблись из землюшки, было десятка два. Некие из них широкось раззявели рты, каза круглы дыренци, иные из грибов дюже тихочко о-кали, утак: «О-к… о-к…о-к…», — по-видимому, перьговариваяся меж собой. Чёрны глазёнки не мигаючи, в упор, глядели на мальчонку, а рученьки помахивали сице, шо лоскутки како-то метельчатого растеньица, которым вони протирали каменных воинов, затряслися будто живинькие. Те же самые длинны, толсты колья, на каковых лоскутки поместилися, унезапно изогнулися и враз зашевелилися. Грибы, абие покидали их на пол, и малец тадыличи смекнул, шо предь ним не колья, а змеюки… Вужи, длинющи таки, локтя у два, а то и три, с тёмно-серой чешуёй и ярко-златыми отметинами на голове. Змеи нежданно приподняли свои головы над полом, выплянули оттедася у те самы мятёлочки-лоскутки, а вопосля встали и вовсе отвесно, почитай до трети вздёрнув передню часть тела, и свярнув задню у коло. Да вопираяся на энтову круглу часть тела, сипло зашипев, поползли по полу услед за грибами к мальчику. Како-то мгновение отрок заинтересованно разглядывал и грибов, и таких большеньких вужей, можеть не ведая чаво предпринять, а можеть будучи просто завороженным дивным таким видением. Таче он повернул головушку, зекнул очами на воблачко, паряще подле, проверяючи тутася воно али неть, и нанова вуставившись на прислужников Богов, лягонько им поклонившися, громко молвил: