Вересковое сердце

В ящике лежали растительные сердца, все немного отличающиеся друг от друга, особенно цветом. Навскидку Орис насчитала около двух десятков. Она восхищённо смотрела на сердца, а Майрис обеспокоенно смотрела на неё. Орис чувствовала этот взгляд и почему-то боялась встретиться глазами с наставницей.

– Ты доказала, что можешь справиться с опасностью, но помни, Орис, что случайные выбросы магии не могут спасать тебя вечно. Рано или поздно они не сработают или, что ещё хуже, просто убьют тебя. Потому я не могу отпустить тебя безоружной.

Орис полными недоверия глазами уставилась на наставницу. Не сказать, что та была счастлива из-за происходящего. Скорее, на лице её читалась мрачная решимость. Орис мысленно приготовилась выслушать рассказ, и не ошиблась.

– Покинув горы, я отправилась к своему отцу. То есть родному, а не тому, кого звала отцом в горах, – она горько усмехнулась. – Меня приняли с радостью, но жить в компании настоящих волшебников было довольно унизительно. Я хотела учиться, и меня отдали в храм Мортунгва.

– Вы учились на целителя? – изумилась Орис. Хотя, если подумать, это было довольно очевидно. Майрис криво усмехнулась.

– Не очень успешно. Под влиянием сводного брата я… хм… Несколько вольно подходила к заклинаниям храма. И меня выгнали.

Майрис вздохнула и тяжело облокотилась о комод, не сводя глаз с лежащих перед нею сердец.

– Но я сбежала не с пустыми руками. Обиженная на целителей, я стащила с собой записи с заклинаниями, которые они тщательно берегли, считая недопустимым для использования.

Глаза Орис стали ещё круглее.

– Вы… ограбили храм? – уточнила она. Майрис прыснула.

– Ну ограбила и ограбила! – заявила она невозмутимо. – Мне хотелось им немножко отомстить. Я была молода и отчаянна.

Орис медленно кивнула. Кажется, годы благотворно повлияли на характер наставницы, сделав её куда рассудительнее и спокойнее. А может, всё дело было в тлетворном влиянии магии на эмоции волшебников? Тем более, что Майрис, постоянно влезающая в чувства и мысли других людей, была к этому особенно уязвима.

– Так я и шаталась по миру. Вернуться к отцу я боялась. Позорище же! – она фыркнула. Орис подавила смешок. Да, большинство испытаний в своей жизни Майрис могла бы избежать, если бы просто была чуть менее гордой. Тяжело жить с воспитанием настоящего горца. Хотя разве сама Орис не была такой же? – И так я повстречала лучших людей, что когда-либо были частью «Ночных Ткачей»: магистра Десмонда и Мильзу.

Кажется, Мильза на пару с Эрлом решили влезть в историю каждого из членов ордена. Наставница замолчала. Её пушистые ресницы прикрывали глаза. Орис подбирала слова, чтобы помочь Майрис выйти на продолжение рассказа, но та вдруг заговорила сама:

– Все заклинания, что я стащила из храма, я подарила Ткачам. И лишь одно оставила себе, не в силах с ним расстаться. И когда я рассказала о нём Мильзе, она тут же решила, что это лучшее орудие для мести за мою разрушенную жизнь. Поначалу я считала это глупой идеей, наваждением, но Мильза была убедительна, а заклинание слишком просилось в бой.

Майрис подняла лицо, глядя сквозь Орис пустыми голубыми глазами.

– В мести нет ничего хорошего, никакой сладости, никакого облегчения. Когда всё закончится, ты поймёшь, что боль обидевшего тебя вовсе не радует. Но ты не из тех людей, кто способен учиться на чужом опыте. Именно потому я хочу дать тебе шанс отомстить. Чтобы ты поняла, что месть – не самоцель, и перестала забивать себе голову этой ерундой. Чтобы осознала, что волшебница жизни не должна убивать.

Орис вспомнила разговор с Гирд, но решила не поднимать эту тему.

– Вы говорите мудро, всегда, наставница, – сказала она спокойно. – Но Дарет и его дружки ходят по миру, посмеиваясь, как ловко использовали старую сказочку, чтобы придумать какое-то «проклятье паучихи» и смотаться из деревни с деньгами! Неужели ублюдки не заслуживают наказания?

Майрис даже не обратила внимание на то, что Орис ругнулась. Она лишь тяжело вздохнула и заговорила ровным голосом, словно это мучило её много лет, и она наконец-то нашла, на кого излить свои чувства.

– Первое сердце вырывается из груди со слезами и дрожью. Ты чувствуешь себя монстром и убийцей. Пятое сердце воспринимается, как пополнение твоего личного отряда. Десятое сердце тебе хочется вырвать без особых на то причин просто потому, что ты можешь, – отрешённо говорила наставница. – И, если бы один человек вовремя не показал бы мне, в кого я превращаюсь, я никогда бы не остановилась. Сколько бы у меня было сердец? Сотня? – она горько усмехнулась. – Орис, у тебя есть человек, который сможет сказать тебе, что ты становишься монстром?

Орис растерялась. Ответ назревал сам собой: конечно, хотя бы брат, или Гирд, или вы, наставница, неужели вы не скажете? Но вслух она, как обычно, сказала совсем другое:

– Это же не Мильза вас остановила?

– Мильза становилась чудовищем вместе со мной.