Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

Летом 1982 года Шамар Ринпоче проводил большое мероприятие в замке под Бонном. Аянг Тулку назначил на то же время свой курс вблизи Кельна, но это событие привлекло очень мало участников. И вдруг он появился в замке во время посвящения Шамарпы. Он был недоволен оказанными ему при встрече скромными почестями и, когда мы пришли с дружеским вопросом о том, как проходило его путешествие, высказал все, что думал. Я опускаю все его цветистые выражения, но содержание было следующим: если не прекратятся завистливые попытки мешать его работе, он использует против нас свои связи, приобретенные за три года работы в правительстве Дхарамсалы, и устроит так, что Кармапа перестанет быть главой всех Кагью. Это было серьезное дело, и я ни при каких обстоятельствах не хотел нести за это ответственность. По мере того как мы все ближе знакомились с интригами старого Тибета, становилось ясно, что тучные пожилые джентльмены, составлявшие ядро тибетских структур власти, мало что интересного могли предложить людям Запада. Мы совершенно не хотели с этим связываться.

Итак, я побежал к Кюнзигу Шамарпе. Многим он кажется критичным, но на самом деле это не так. Описав ситуацию, я ожидал, что двое высоких лам найдут пути к взаимопониманию. Ведь до этого у нас в Кагью все было так хорошо.

Но тогда я еще не знал, что даже самые образованные тибетцы предпочитают скорее умалчивать о проблемах и пускать их на самотек, чем напрямую браться за решение. К тому же они чересчур деликатны, чтобы лезть в чужие дела или демонстрировать слабости других. В нашем случае – как я понял позже – оба Ринпоче, к сожалению, не вышли за рамки общепринятого обмена любезностями.

Однажды утром, когда мы сидели в офисе Кима и обсуждали следующий бассейн, который мне предстояло выкопать, хозяин офиса вернулся из Тибета. Он свозил маму в одну из тех дорогих туристических поездок, которые постепенно начал разрешать Китай. На их территории Тибет был тем местом, за посещение которого «белые дьяволы» готовы были платить уйму денег. Перед отлетом Кима я попросил его привезти мне из Тибета гау – такое, какие тибетцы используют в качестве переносного алтаря для путешествий. Я знал, что внутри гау для меня обязательно найдется знак. Ким никогда не забывал о друзьях – и мне не терпелось узнать, что хранится в серебряной коробочке размером с ладонь, украшенной огромным пурпурным кораллом. Она действительно содержала благословение и подтверждение моих ожиданий, которое заставило меня задрожать от восторга. Как первое непосредственное свидетельство моей связи с Тибетом, вместе с огромной таблеткой долголетия мне в руку упала статуэтка нашего Защитника по имени Черный Плащ. В Тибете его изображения встречаются редко. В то время как другие Защитники известны многим школам, Черный Плащ работает только на Кармапу, выражая его активность. Лишь сегодня, когда Учение Будды пришло на Запад и наша немногочисленная йогическая традиция распространилась по всему миру, эта форма Защитника получила наибольшую известность. Кармапа называл меня его именем, и я всегда чувствовал эту огромную силу. Я был вне себя от радости. Из всех бесчисленных Будд Тибета в гау оказался именно Черный Плащ. Эту статуэтку Ким купил в Лхасе у солдата из племени кхампов. Более ясного знака быть не могло. Позже в Виттене со статуи были сделаны оттиски для наших центров. А оригинал в настоящее время попеременно находится то в Шварценберге, то в Копенгагене.