Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

На перевале, с которого спускаешься к реке и Китаю, все горстями бросали в воздух маленькие квадратные листки бумаги. На них был контурный рисунок лошади, нагруженной драгоценностями; это подношения для защиты Тибета. Именно здесь мы покинули Страну Снегов: все почувствовали, что это граница.

Самый дешевый самолет доставил нас из Чэнду в Кантон. Здесь мы сели на автобусы, едущие на юг. В новейших свободных экономических зонах у границы с Гонконгом людям разрешалось делать почти все. Детский труд, отсутствие правил техники безопасности, эксплуатация и тому подобные практики, освященные веками, уже привлекали сюда гонконгских капиталистов. Здесь снова действовали извечные азиатские стандарты, и о людях судили по размерам их собственности. Старый Мао, должно быть, переворачивался в гробу. Рентгеновские аппараты на границе, к счастью, «проглядели» кусочки железной кольчуги, лежавшие в моем багаже. То были остатки доспехов тибетского национального героя по имени Линг Гесар; я подобрал их среди развалин Цурпху. Этот легендарный воин победил мусульманских завоевателей и сохранил свободу Тибета. У него были магические способности. Небольшие железные пластинки, несущие его энергополе, сегодня защищают наши центры по всему миру.

^{Тайное путешествие по Восточному Тибету}

Гонконг

В Гонконге Калу Ринпоче написал европейцам письмо, в котором убеждал их работать под моим руководством. Город сиял роскошью. Несколько дней мы провели с друзьями из Германии и Китая, а затем Ханна улетела в Непал. В следующие месяцы ей предстояло помогать Шамару Ринпоче. Великий йогин Ургьен Тулку собирался дать серию важных посвящений, полученных от Пятнадцатого Кармапы. Остальным членам нашей группы не терпелось вернуться в Европу.

Европа

Нас снова радовали хорошие европейские дороги, а публичные лекции собирали все больше слушателей. Сложнее, однако, было разобраться в списке адресов. На всей территории между севером и югом наши центры следовали древней традиции кочевников – переезжали в более просторные дома.

В мае 1986 года я побывал в Калифорнии. Здесь Кэрол редактировала несколько моих рукописей. Затем последовал чудесный летний курс с Тенгой Ринпоче, Ханна переводила, а я учил по вечерам. Нильс приехал в датский ретритный центр, и мы организовали следующую поездку в Тибет. Из всего материала, накопленного за эти вечера, Войтек, мое доверенное лицо в Польше, выбрал вопросы и ответы для книги «108 ответов йогина».

Германия

После Дании Ханна переводила для Шамарпы в Дордони, а я читал вечерние лекции после поучений Тенги Ринпоче в невыносимом немецком институте под Бонном. То место было фабрикой по производству сплетен, и опять оно выявляло в людях худшие качества. Хотя теперь настало время для некоторого коллективного роста. Неприятный, но необходимый опыт помог моим ученикам быстро обрести зрелость, а я лучше понял слова из письма Калу Ринпоче. Здесь многие буддисты из Центральной Европы выработали важное качество – чутье на нарушенные связи. Нарушение связей – это самый смертоносный яд в Алмазном пути. Глубокое доверие позволяет быстро впитать просветленные качества, но нет ничего более разрушительного, чем злобные сплетни об учителях. Я редко касался этой темы в своих лекциях. Считая такие вопросы слишком неприятными, я всегда надеялся, что в этом не будет необходимости. До сих пор немногочисленные проблемы такого рода удавалось решать по одной, обходясь без высокопарных слов о кармических последствиях. Однако теперь, не без постороннего влияния, события в коричневых стенах института приобрели такой оборот, что древние поучения очень пригодились. Администрация этого заведения и ревнивый английский переводчик, который сам себя пригласил на курс, всеми доступными способами пытались разрушить наше сотрудничество с Тенгой Ринпоче. Сначала переводчик Эдвард сблизился с монахами из замка, но они мало что могли для него сделать. Затем он стал досаждать Шамарпе, который позвонил мне и сообщил, что Эдвард – «плохой человек». Часть этой истории специально предали огласке, и все вместе стало весьма болезненным, особенно для тех, кто успел пристраститься к «святости». Я не делал ничего, чтобы ускорить развязку. Мне хотелось, чтобы все было долгим и постыдным: это основательная прививка на будущее. Все равно, если бы люди не доверились своему опыту и не заняли активную позицию, пятнадцать лет моей работы оказались бы потраченными зря. Но они это сделали! Стряхнув с себя сладкую иллюзию такой духовности, которая не заставляет думать и выбирать, немецкий великан пробудился. Это станет очевидным в начале девяностых, когда наша линия преемственности окажется под огромным давлением со стороны коммунистического Китая и новых журналов, таких как «Штерн». Больше люди уже не засыпали.