Верхом на «Титанике»

– Да, то есть нет, вернее, у нас воскресник, – выдернул хвост из мышеловки преподаватель.

– Ой, хочешь, я поеду с тобой, окошки помогу помыть? – предложила Олеся.

– Нет! – взвыл Валя.

– Когда же мы увидимся?

– Никогда! – отбил преподаватель.

Из трубки понеслись всхлипывания.

– Милый, ты меня бросаешь? За что? Я так люблю тебя! Обожаю! О! Нет! Извини, если я тебя обидела! Дорогой, не оставляй меня! Прошу! Я умру!

Валентину стало не по себе, и он мягко предложил:

– Давай останемся друзьями!

– О! Почему?

– Мы сможем иногда общаться!

– Что я сделала тебе плохого? – рыдала Олеся.

– Ничего, – быстро сказал Валя.

– Тогда мы снова будем вместе?

– Нет, – набравшись храбрости, ответил историк.

– О! Почему? – словно попугай повторяла Олеся.

И тут Валентин проявил малодушие, ему не комфортно стало в роли обидчика и гада. До сих пор все разрывы с пассиями проходили гладко, историк спокойно сводил общение на нет, а дамы не предъявляли ему никаких требований. Удивительную настойчивость проявила лишь одна Олеся.

– Что? Что я сделала, – стонала она, – мой милый, что тебе я сделала?

Ну прямо Цветаева!

– Ты замечательная, – покривил душой Валентин, – но у меня есть мама, я рассказывал про нее.

– Татьяна Карловна против наших отношений?

– Да, – соврал он.

На самом деле его матушка и не слыхивала об Олесе, сын не откровенничал с ней, что, учитывая его возраст, неудивительно.

– Что я ей сделала? – продолжала в том же духе Олеся.

– Мать хочет иметь обеспеченную невестку, – понес откровенную чушь Валентин.

Разговор уже доставлял незадачливому любовнику подлинное страдание. Он окончательно обозлился на Олесю и дал себе честное слово никогда не связываться с девушками не своего круга. Интеллигентная женщина уже давно бы обиделась и швырнула трубку, а эта ревет белугой.

– Милый, – простонала Олеся, – хорошо! Я докажу! Значит, если я стану богатой, никаких преград к свадьбе не будет?

– Да, – сгоряча ляпнул Валентин и прикусил язык.

– Йес, – заорала Олеся, – не переживай! Беру все на себя!

Валентин положил ногу на ногу и посмотрел на меня.

– Представляете, какой я идиот?

– Просто вам трудно быть жестоким, – ответил я.

– Мне не следовало будить в Олесе несбыточные надежды на брак, – мрачно вздохнул Валентин, – но, слава богу, вроде она поняла ситуацию.

– Больше вам не звонила?

Валентин щелкнул языком.

– Как бы не так! Каждый вечер! Хорошо хоть перестала на свидание звать. Я измучился, цедил ей сквозь зубы: «Да. Нет. До свидания», но ей, извините за сленг, было по барабану. То ли она делала вид, что не понимает, то ли на самом деле такая несообразительная. Затем звонки прекратились. Я, грешным делом, обрадовался, ан нет!

Валентин потер щеки руками.

– Буквально на днях она сообщила мне: «Теперь я богата, имею дом в Подмосковье, деньги! Я сделала это! Татьяна Карловна будет довольна!»

– Ты сделала это! – в ужасе воскликнул Олежко, которого ошеломила весть о неожиданном обогащении дурехи.

– Да, – заорала Олеся, – да, да! Мы можем пожениться! Я принесу в приданое коттедж и нехилую сумму! Вот!

И тут Валентин не выдержал:

– Отвяжись, – заорал он, – за все сокровища мира я не пойду с тобой под венец! Конец! Я тебя не люблю! Точка!

Глава 17

– Значит, любовник девицы не в курсе случившегося? – уточнила Нора, выслушав мой рассказ по телефону.

– Абсолютно, – заверил я, – он ни о чем не знает, Олеся просто сообщила ему о полученном богатстве. Валентин – интеллигентный человек, из хорошей семьи, слегка мягкотел, нерешителен, но ведь это не преступление. Побаивается женской части семьи, не намерен жениться, но и монахом жить не может, поэтому старается заводить ни к чему не обязывающие связи. Особых средств не имеет и очень рад, если у любовницы находится место для интимных встреч, гнездышко, где можно оттянуться, а потом вернуться под крылышко к маме и бабушке. Он просил не говорить им об Олесе, кстати, о смерти девушки он не знает.

– Кого-то мне этот Валентин напоминает, – усмехнулась Нора.

Я сделал вид, что не услышал ехидного замечания, хотя хотелось ответить:

– Некоторое сходство между нами есть, но вы неправы, незнакомая мне Татьяна Карловна и Ангелина Степановна не похожи на Николетту, а я, в отличие от историка, не аморфен.

Нора прокашлялась и поинтересовалась:

– Ты сказал ему о кончине Олеси?

– Нет.

– Правильно, – одобрила хозяйка, – значит, у нее, кроме дома, имелась съемная квартира.

– Да.

– Где?

– Я не нашел повода спросить.

– Хорошо, – протянула Нора, – интересненько, интересненько. Значит, так! Вечером ты приедешь домой и отчитаешься еще раз, я пока пораскину мозгами. Да, забыла сказать – Олеся скончалась от инсульта!

– Разве он может случиться у молодой особы?

– Угу, – буркнула Нора, – бывает всякое.

– Значит, смерть не криминальная, – обрадовался я.

– Ваня, – оборвала меня хозяйка, – кати к Маше Беркутовой и вытряси из нее адрес съемной квартиры Олеси.

– Думаете, она его знает?

– Конечно.

– Но…

– Ваня! Выполняй без лишних слов, – рявкнула Элеонора и отсоединилась.