Верховный Главнокомандующий (СИ)

— Уже на этом этапе можно выделить молодых, грамотных солдат с задатками лидеров и, отправить их в полковые школы для обучения на унтер-офицеров…

— Правильно! Каждый начальник будет стараться выбрать лучших: от них его карьера как офицера и, быть может — сама жизнь зависит! — Келлер, сильно возбудился, — и учить унтера в этой «полковой школе» будут ДЛЯ СЕБЯ(!!!), а не для чужого дяди.

— Однако, позвольте я закончу, Фёдор Артурьевич!

— Ой… Ради Бога извините, Ваше Императорское Величество…

— Ничего, ничего! С кем не бывает… Так же и, дальше: уже опытные унтер-офицеры, направляются в дивизионную школу прапорщиков. Повоевавшие и набравшиеся боевого опыта прапорщики — в корпусную офицерскую школу… Ну и, как «вишенка» на верхушке торта — ускоренные курсы при Академии Генштаба, для проявивших себя офицеров. Это — будущие полковники и генералы. А самый главный принцип Вы уловили точно, господин генерал: каждый военноначальник — направляя претендента на следующий чин на учёбу, будет твёрдо знать — что он готовит его ДЛЯ СЕБЯ!!! С ним ему воевать, побеждать или умирать.

Подумав, я вспомнил кое-что из опыта Великой отечественной войны и добавил:

— Сегодня же напишу указ, чтоб все раненые без всякого исключения, после излечения направлялись в свою «родную» часть!

— Преклоняюсь перед мудростью Вашего Императорского Величества! — воскликнул восхищённо генерал.

Помолчали, каждый про себя осмысливая сказанное и услышанное… Остался нерешённым один вопрос:

— Однако боюсь, даже для создания такой системы у пехоты уже нет кадров, — заглядываю через глаза в самую генеральскую душу, — Фёдор Артурьевич! Кавалерия не могла бы поделиться с пехотой унтерами и офицерами?

— Ваше Императорское Величество! — Келлер прижал руку к груди напротив сердца и слегка поклонился, — просите что угодно — жизнь за Вас и Отечество отдать, но только не перевода в пехоту! Да и, чему кавалерист может научить пехотинца?

— Быть офицером, может научить! И, обратно — самому научиться пехотному бою: в этой войне, коннице такое не помешает.

— Я всё понимаю. Ваше Величество… Но, большинство офицеров-кавалеристов, посчитает перевод в пехоту незаслуженным наказанием.

Вскрикиваю, в неподдельной досаде и нетерпении от генеральской непонятливости:

— Господи… Да, не навсегда же! Пусть, каждая кавалерийская дивизия возьмёт шефство над находящейся поблизости пехотной и на зимний период займётся подготовкой их начальствующего состава… В одной же лодке плывём! И, «тонуть» будем все вместе — пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы и, прочие — моряки и сапёры…

Келлер, надолго «завис»… Затем, с воодушевлением:

— Хорошая быть может идея, Ваше Величество!

— Вот и, возьмитесь за её реализацию — с вашим авторитетом, господин генерал, обязательно получится! Задержитесь в Ставке на недельку, напишите — что для этого Вам понадобится и, затем мы издадим соответствующий приказ.

Глава 12. Штирлиц, Юстас и дни хлопот…

«5-го сентября. Суббота.

Утром лило и стало холодно — днем было не больше 8°. Просидел за докладом час и три четверти. Немцы все прут в свободное пространство между Двинском и Вильною. На Западном фронте они нажимают на некоторых направлениях, а на Юго-Западном фронте дела идут хорошо. Днем покатался по большаку дальше Ставки и прошелся по версты. В 6 час. поехал ко всенощной. Несколько раз мочило дождем. После обеда поиграл в домино».

Из дневника Императора Николая Второго.

Первые десять дней сентября, пролетели — как един миг!

В понедельник 31 августа, Мордвинов съездил на городской почтамт и привез мне письма с адресом «Юстасу, до востребования». Так в этот день я, среди всего прочего, ознакомился с первыми донесениями своего секретного агента в собственной же Ставке.

Ну, от агента Штирлица я в основном заполучил чисто сплетни — хотя и, представляющие для меня некий интерес.

Например, у отдельных офицеров в Штабе по поводу смещения мною Великого Князя Николая Николаевича с должности Верховного Главнокомандующего: «…прорвалось озлобление по поводу случившегося. Пошел слух, что Великого Князя свалила “немецкая партия”, что теперь скоро заключат сепаратный мир с немцами…».

Другие же, наоборот — считали что: «Был предупрежден государственный переворот, предотвращена государственная катастрофа…»[117]

Я отложил «донесение» и призадумался…

Возможно, вот именно с этого момента Февральский переворот стал неизбежен: офицерство и генералитет раскололся на два враждующих, непримиримых лагеря.