Верховный Главнокомандующий (СИ)

— Тогда, граф, слушайте следующий приказ.

— Слушаюсь, Ваше Имп…

— В трёхдневный срок подыскать себе приёмника на должность Министра Императорского Двора, передать ему дела, ввести в курс дела и без промедления отправиться на заслуженный отдых. Список кандидатов, должен был мне предоставлен ещё вчера, но разрешаю предоставить его завтра — до… До завтрака. Задача ясна?

— Так точно, Ваше Императорское Величество…

По дряблым щекам министра-отставника текли старческие бессильные слёзы… А, непонимающий взгляд, как бы говорил с немой укоризной: «За что ты меня так, а?!»

Подошёл и посмотрел в окно… Потом сказал:

— Вы свободны, граф!

Я читал, что именно так — у окна, царь давал понять об окончании аудиенции.

А, что мне его жалеть? Вся жизнь его прошла при «их величествах» — не голодал, не мёрз, не перетруждался трудом тяжким или страдал ранами, полученными в битвах за Отечество. Сам себе такую собачью жизнь выбрал и нечего обижаться — что пнули под дряхлый уже зад, когда состарился и «потерял нюх».

* * *

Только, враз сгорбившийся экс-министр выполз на полусогнутых — робкий стук. Никак, «компаньон» вернулся? Точно он — не прошло и, полгода:

— Приступай к работе, Алексей Николаевич!

Когда он уже водил бритвой по моему царственному горлу, сбривая намыленную растительность, спросил:

— «Золинген»? Острая?

— Так точно! Немецкая… Отлично бреет!

— Это хорошо… Ещё, раз сболтнёшь кому-нибудь лишнее — как только что, Алексей Николаевич, язык твой ею отрежу.

Рука «компаньона» чуть дрогнула и замерла где-то близ сонной артерии…

— Ты — брей, брей, Алексей Николаевич! Не останавливайся!

Когда от бороды — кроме воспоминаний и, плавающей в тазике с мыльной пеной стрёмной рыжеватой волосни, ничего не осталось, процесс смены царского имиджа приостановился… Накосячивший не так давно мой личный цирюльник, наклонился к самому царскому уху и дребезжащим от страха голосом, прошептал:

— Усы хоть оставьте, Вашество… Совсем маленькие — аккуратные усики… С совсем «голыми» мордами — только актёры ходят, Вашество!

Меня, как кипятком обдало — чуть было в клоуна по своей воле не превратился, долбень!

— Хм, гкхм… Пожалуй ты прав, Алексей Николаевич! Спасибо…

Впредь, таких опрометчивых решений, принимать не надо — чтоб, не рассмешить по запарке народ.

Долго думал, приставлял к верхней губе пару пальцев, напрягал воображение и фантазию, советовался с Алексеем Николаевичем…

Наконец, мой «компаньон» закончил — оставив небольшие, аккуратно и опрятно постриженные усы и побрызгав меня одеколоном, отошёл в сторону — любуясь своей работой. Полюбовался новым обликом своего реципиентом и, я:

Совсем другой человек в зеркале!

Как будто лет на десять помолодел и одновременно возмужал. Взгляд уверенный, энергичный… Даже — дерзкий.

НРАВИТСЯ!!!

* * *

Прибило поболтать:

— Алексей Николаевич… А каким по народному разумению, должен быть царь? …Ну? Что молчишь?

— Ну… Царь, он это… Того…

— Да, говори что думаешь — казнить не велю, всего лишь выпороть! Хахаха! Шучу я так, не бойся…

Брадобрей выпрямился и в первый раз прямо взглянул мне в глаза, на очень короткий миг став самим собой — просто человеком, а не царским брадобреем:

— «Грозу», царь иметь должен, Ваше Императорское Величество!

«Грозу»?! Царь «грозным» должен быть? Есть повод задуматься…

— Слушай, Алексей Николаевич! А что про меня, средь персонала говорят? Ну, промеж простого народа?

Чувачок, определённо весьма языкастый и коммуникабельный! Наверняка, именно он является основным поставщиком сплетен про мою царственную особу среди «низов» Свиты. Что будем делать? Удалим? Нет — поставим это «явление» себе на службу!

— «Персонала»?! «Промеж простого народа»? Да, нет — ничего…, — несколько перепугано тот, — ничего не говорят… Любит Вас народ наш, Ваше Царск…

Строго, как любящий отец шаловливому дитяти:

— Про «любовь-морковь» ты своей Машке будешь рассказывать, Алексей Николаевич! Вообще, ничего не говорят?! Так не бывает… Какие сегодня слухи ходят про меня? Ведь я ж, сегодня «не похож сам на себя»… НУ?!

— Ну… Говорят… «Царь-государь, дескать, осерчал с утра, уж больно»!

— А до этого, что говорили? …Ну?!

Покраснев, тот наотрез отказался передавать народную молву, взмолившись:

— Лучше уж, вели казнить, батюшка-Царь!

Походил, подумал…

— «Любит меня народ наш», говоришь?! Слушай, Алексей Николаевич…, — вдруг осенило, — а, вот ты лично своего «Царя-Государя» любишь? Или, тебе на него насрать?

— А, как же батюшка?! Наср… Да, как же так?! Да, разве так можно?! Чем же я тебе не угодил, кормилец и благодетель ты наш…

Ну и, дальше — том же духе!

Перепугавшись и совершенно потерявшись, тот упал на колени и, разведя «сырость» принялся лобызать мою руку. Не стал мешать…

Когда мой личный брадобрей несколько успокоился:

— Если ты действительно любишь своего Государя, Алексей Николаевич — то среди персонала, должны ходить только нужные и полезные для него слухи!

— Это, какие же? — верноподданнически выпучил глаза.