Вернадский

Творцы понятия ноосферы преодолевают крайности и ограничения обоих подходов. Найдена мера отношения человека к самому себе. Человек прекрасно вписывается в естественную историю, являясь высшим на сегодняшний день плодом эволюции, но не в зоологическом, а в биосферном смысле. Потому что эволюционирует не столько вид, сколько вся природа в целом. Изобретенные человеком орудия и его общественная организация есть такие же органы эволюции, как телесные органы животных. Они играют ту же роль.

Эта роль хорошо описана в «Геохимии». Книга вначале наталкивает нас на мысль, что человек по характеру воздействия на биосферу ничем не отличается от других животных и растений. У него есть своя функция на планете, как есть она, например, у земляных червей, которые пропускают сквозь свои тела почву и тем изменяют ее.

Но вся тонкость такого геохимического взгляда заключается в выясненной особенности человечества. Оно действует в интересах собственного разумного сознания, но не инстинктивно, как земляные черви. Природа человека в его

сознании, а не в его физиологии, как у животных. Вернадский нашел сбалансированное научное выражение для этого глобального явления. Не смущаясь тем, что роль человека нельзя объяснить в рамках привычной логики, нужно признать сам факт: разум — природное, космическое явление. Он образует земную оболочку. Мы мало что поймем в эволюции, если представим себе человека, сидящего на своей веточке могучего древа жизни, как рисуют его обычно в популярных книгах. Ничего не дает и другой известный образ: некое животное выползает из воды, постепенно поднимается на задние лапы, потом в виде волосатого троглодита шагает с дубиной, и, наконец, вот он уже господин в цилиндре и с тросточкой. Популярные образы запутывают дело.

Эволюционирует не человек, а вся его географическая сфера. Мы должны рассматривать его в единстве со своей средой. Человечество изменяется и изменяет одновременно поверхность земного шара.

Вот что писал Леруа: «Окинем взором историю живых форм. Мы выделим в некоторые эпохи возникновение одного вида внутри других типов организации в возрастающем порядке: животные, позвоночные, млекопитающие, приматы. Всякий раз речь идет о группах, в которых жизнь усвоила ступень прогрессивного восхождения. Все эти ступени подготовляют высвобождение, становление жизненным усилием внутреннего сознания. Но решительный шаг высвобождения всей мощи рефлектирующего сознания сделан в Человеке. С этого момента кажется, что работа по чисто биологическому совершенствованию закончена. Во всяком случае, эволюция теперь и отныне использует новые средства: чисто психологического свойства. Этот качественный скачок имеет такое же значение, как и первое внедрение жизни в материю.

Чтобы отдавать себе в этом отчет, необходимо рассматривать человеческую оболочку биосферы как явление того же порядка, значения и величины в общей экономике Земли, что и сама Биосфера. По значимости она вовсе не ее часть, но подобна ей. Чем больше задумываешься над этим, тем больше понимаешь, что такое разрешение является единственно приемлемым.

Если мы хотим включить Человека во всеобщую историю Жизни, не искажая его роль и не дезорганизуя ее, то совершенно необходимо поместить Человека на самом верху предшествующей природы, в положении, когда он над ней господствует, но не вырывать его из нее, и это сводится к тому представлению, что выше животного уровня биосфера последовательно продолжается в человеческой сфере мысли, свободного и сознательного творчества — собственно мышления; короче, в сфере сознания или Ноосфере»*.

Так впервые найдено слово для обозначения новой реальности: сферы разума. Ноос — и есть по-гречески разум.

А когда же Вернадский узнал, что разрабатываемое им понятие об оболочке разума называется ноосфера? Скорее всего, весной 1933 года, во время пребывания в Париже и чтения лекций в Сорбонне. Перечитывая в 1942 году свою речь о времени, он отметил, что ее заключительный пассаж (о кризисе, волнующем слабые души) тоже есть одно из выражений ноосферы, только без этого термина. Наиболее законченное описание ноосферы к тому времени, считал он, дано им в 1926 году в речи на открытии Комиссии по истории знаний. «Потом (после трехлетнего пребывания во Франции. —

Г. А.) я увидел, что Jle Руа и Шарден де Тейяр (правильно — Тейяр де Шарден. — Г. А.) это понятие правильно создали»⁹. Но до 1938 года Вернадский в печатных работах не употребляет термин. В письмах — появляется.

Двадцать второго октября 1936 года по возвращении из Парижа и Лондона он писал Виноградову: «Хочу в одном из первых заседаний кружка

(в лаборатории. — Г. А.) сделать доклад о ноосфере. Видел в Париже Ле Руа — говорил с ним. У него очень интересные и важные для меня статьи в “Revue”. Он гораздо крупнее, чем я думал»¹⁰.