Вернадский

«Сошла хорошо»? Тимирязев, оказывается, сказал ему, что для них всех, биологов и физиологов, специально не следящих за кристаллографией, лекция оказалась настоящим откровением, поскольку прочитана с подлинно широким взглядом на проблему. А Павлов, который тоже в некотором смысле экзаменовался в тот день, вполне серьезно советовал ему сделать из лекции статью для «Русской мысли». Уж во всяком случае, он сам представит ее для опубликования в университетских ученых записках. Вскоре она там и появилась.

Через неделю Вернадский прочел вторую лекцию — минералогическую — без особого блеска, но вполне добротно, и факультет утвердил его в должности приват-доцента.

Ровно через 40 лет после своего отца Владимир Иванович вступил в семью преподавателей старейшего русского университета. Кстати, некоторые старожилы еще помнили Ивана Васильевича Вернадского.

* * *

Хозяйство на кафедре досталось молодому Вернадскому разлаженное. После смерти профессора Толстопятова лекции читал сам Павлов, но за кабинетом следить не мог, и тот постепенно приходил в упадок. Минералы лежали в полном беспорядке в шкафах и даже на полу. Ассистент Кислаковский в ожидании нового профессора начал наводить «порядок» и чистил минералы, часто стирая прикрепленные к ним этикетки. Многие камни оказались безъязыкие.

Ему пришлось составлять описание коллекций Минералогического кабинета и уже вторую (но не последнюю) библиотеку. Второй для него московский кабинет на самом деле был первым, старше петербургского, вообще старейшим в стране и вел свое начало от коллекции Демидовых, подаренной ими в 1755 году основанному тогда университету.

Остатки номеров на камнях говорили о том, что где-то должны быть каталоги. Наконец с помощью ассистента он обнаружил их в какой-то каморке под лестницей. Целых два каталога. Один на немецком языке, который описывал прекрасную коллекцию камней, купленную для университета в Саксонии сразу после войны 1812 года. Второй каталог более поздний, 1850-х годов.

Теперь он мог приводить коллекции в порядок и составлять карточки на минералы. Коллекция начала приобретать учебный вид и в последующие годы быстро пополнялась разными путями, в основном собственными трудами профессора.

Зато попавшая в его распоряжение химическая лаборатория оказалась в полном порядке, оснащена хорошими приборами и оборудованием. Здесь и стал складываться тот круг учеников и ученых работ, который Вернадский впоследствии называл Институтом.

Со второго семестра, то есть с января 1891 года, он начал читать минералогию и кристаллографию для 150 студентов первого курса физико-математического факультета, а также ускоренный, сокращенный курс на медицинском факультете, который слушали 400 студентов.

Сохранились некоторые свидетельства о нем как лекторе. Слушательницы женских курсов в Москве О. М. Шубникова и Л. В. Васильева, друг Вернадского профессор Б. Л. Личков оставили воспоминания о том впечатлении, которое он производил на кафедре.

Читал Вернадский естественно, без особенных каких-то внешних приемов. Он, как уже говорилось, не обладал ораторским даром. Речь была ровна, правильна, но лишена блеска и остроумия. Но тем не менее внимание слушателей захватывалось с первой же минуты и сохранялось до конца. Увлекал и знанием предмета, и историей его познания. Перед слушателями разворачивался полный драматизма путь поиска истины. Каждый минерал, их взаимодействия, законы кристаллизации получали свое место в общем строе знания и человеческой истории. Всякий раз за конкретным вопросом проглядывала система, которая всегда заинтересовывала, придавала общий смысл. Движение мысли создавало особое силовое поле изложения, которое держало всех в напряжении. Истина как бы творилась на их собственных глазах. А ведь истина не в камнях или формулах, она — в людях, их изучавших ранее. Слушательница образованных в Москве после официального запрета на женские курсы Коллективных уроков Общества воспитательниц и учительниц Л. Васильева вспоминала: «Вот настал тот день и час, когда в скромно обставленной простыми столами и скамейками, с керосиновым освещением, аудитории появился на кафедре молодой, серьезный строгий и по виду недоступный профессор. За ним несли деревянный лоток университетских пособий.

Вскоре Владимир Иванович своими необыкновенно интересными и содержательными лекциями увлек нас и заставил серьезно заниматься как кристаллографией, так и минералогией. Мы ждали его лекций как праздника. Они оживили “мертвую природу”. Камни заговорили»². Кстати сказать, одна из слушательниц этих курсов, Елизавета Ревуцкая, стала прекрасным специалистом и пожизненным сотрудником профессора.

* * *

Минералогия в те годы, да и сейчас в большой мере, — наука о системе минералов, их составе и строении. Но Вернадского она интересовала и как наука об истории минералов в земной коре. В первые годы он методом проб и ошибок искал ответы на собственные вопросы к этой старой науке: как каждое вещество «выделывалось» в лаборатории природы? Тем самым в минералогии появилось время как действующий фактор.