Верни мне любовь. Журналистка

— Не дождетесь! — сказала я. — Больше всего на свете мне сейчас хочется «забыться и заснуть», так же как и вам… Так что работайте, пока не очухаюсь и не разберусь с делами, по старым рельсам и планам. Если кто-то жаждет поменяться дежурством по номеру, не забудьте оповестить меня накануне…

И я вышла из отдела, так и не услышав от своих неожиданно образовавшихся подчиненных в ответ ни звука. Да и что тут скажешь?..

7

Шесть лет назад я далеко не сразу осознала, что мой непреходящий восторг по поводу волшебно свалившейся работы в столь заветном месте, как наша «молодежка», зиждется на самом деле не на одном, а на двух китах. Не сразу поймала себя на обретенной чуть ли не с первых дней привычке крутиться возле «дежурки» — по делу и без оного, — расположенной рядом с приемной Грига… Дело было не только, а порой и не столько в горячо любимой работе, неожиданно оказавшейся мне по плечу, но и в стремлении как можно чаще видеть

его, словно случайно сталкиваясь в коридорах редакции…

Я поняла это примерно через месяц, в тот день, когда Гришаня неожиданно вызвал меня к себе и дал персональное задание — факт, когда речь идет о новичках, невероятный. Задание сводилось всего лишь к платному интервью с какой-то начинающей певичкой, в точности такое я уже успела сделать к тому моменту, и сделать неплохо. Так что никакой необходимости в персональном собеседовании не было, все можно было передать через Людмилу, как обычно. Но я проработала в конторе еще слишком мало, чтобы это понять. И, сидя напротив Грига, не смея поднять на него глаз, холодела от ужаса перед собственным внезапным озарением: я поняла, что влюблена в своего главного редактора по уши, влюбилась с первого взгляда, как это бывает исключительно в плохих женских романах, и никакая сила в мире не поможет мне выкинуть его из своего сердца… Именно в таких сентиментальных выражениях и происходил упомянутый процесс осознания реальности.

Разумеется, я плохо понимала, что именно говорит мне в этот момент сам Григ, зато поняла наконец, что на горизонте наших с Милкой отношений маячит одна, но грозная черная туча: в моем сознании прочно застряли ее слова, произнесенные в день нашего с ней знакомства: «Я сплю с главным»… Вспомнив их, я почувствовала молниеносно ударяющую в самую душу тревогу!.. И какой же скотиной надо быть, чтобы влюбиться в мужчину своей подруги, так много для меня сделавшей!..

Неожиданно я не просто услышала его голос, но и. поняла смысл произносимых Григом слов, — скорее всего потому, что его обычная спокойно-рассудительная и деловая интонация сменилась совсем иной, встревоженной:

— Мариночка, с вами все в порядке?..

Очевидно, мое внезапное озарение проступило на моей же физиономии огненными буквами. Поняв это, я собрала всю свою волю в кулак и, подняв наконец на него глаза, пропадая от стыда, молча кивнула. Больше всего на свете теперь мне хотелось оказаться от него на расстоянии, измеряющемся в световых годах.

Григорий, как я тогда полагала, решительно не понимающий моего состояния, стремительно поднялся из-за стола и в мгновение ока оказался рядом со мной. Я прореагировала инстинктивным желанием сбежать из кабинета как можно быстрее и тоже вскочила, только осложнив тем самым ситуацию.

— А по-моему, вы несколько переутомились, — произнес он заботливо и, приобняв меня, уже двинувшуюся в сторону двери, за плечи, высказал предположение, что я, пожалуй, судя по объему работы, которую успеваю сделать за день, обеденный перерыв свой систематически игнорирую.

Первое в жизни прикосновение моего тогда еще будущего мужа я не забуду никогда. Никогда не забуду, что одного его легкого касания и тогда, и после хватало на то, чтобы все мое существо отзывалось огромным, всепотопляющим желанием слиться с этим отчего-то вовсе не чужим, а неправдоподобно родным человеком в одно целое… Господи, как мне тогда удалось не броситься, как последней дуре, в его объятия, а, напротив, на немыслимой скорости устремиться прочь из кабинета? Должно быть, помог жгучий, почти непереносимый стыд и перед ним, и перед Людмилой… Однако судьба продолжала гнуть свою линию, да еще в неправдоподобно высоком темпе.

До нашего отдела добраться мне не удалось: тормознула Милка, вопреки обыкновению хмурая, как осеннее ненастье.

— Зайди-ка. — Она распахнула передо мной двери своего кабинета, которые тут же плотно прикрыла, едва я вошла и почти без сил брякнулась на стул.

— Чего от тебя хотел этот сукин сын? — поинтересовалась Людмила голосом, от которого в моей душе немедленно поднялась волна страха. — Он тебя что, обтяфкал? Что ему там неладно?

— Что ты… — пролепетала я. — Нет-нет, он… Просто дал задание.

— Какое еще задание? — Она уставилась на меня с искренним недоумением. — Какое может быть задание моему сотруднику за моей спиной?!

И Милка грубо выругалась.