Верни мне любовь. Журналистка

— Будь спок, и Потехин это понимает не хуже тебя, а гораздо лучше! Не далее как с час назад, например, он высказал предположение, которое тебя наверняка обрадует: «дамой в шляпе» мог быть и переодетый мужик, если учесть, что убийца — человек с фантазией. Без фантазии такой веночек хрен сочинишь…

— Серьезно?! — и впрямь обрадовалась я. — И что?..

— И то… — Корнет немного помялся. — Единственное, о чем можно говорить наверняка, — убийца не толстый, нормального телосложения и среднего роста: либо не слишком высокий мужик, либо женщина выше среднего… Так что единственный, кто не попадает под эти параметры, — твой любимый толстячок Калинин и Колька-«близнец», поскольку дылда…

— Господи, Рудик…

Оболенский промолчал.

— Но ты-то хоть понимаешь, что Гофман тут ни при чем?!

— Я «понимаешь», — согласился Корнет. — Но и ты постарайся напрячь свое серое вещество: Потехин ведет следствие как официальное лицо, он просто обязан проверить всех и каждого. В первую очередь на данном этапе хлипких и хрупких… С пацаном провели эксперимент, выстроили перед ним нескольких дамочек разного телосложения в шляпах с вуальками разного фасона. Он ткнул пальцем в самую худую, только шляпу ей пришлось поменять, у «нашей» дамочки она была, как выяснилось в процессе эксперимента, без полей. Фасончик называется «ток», был моден лет, наверное, тридцать, а то и сорок назад… Сейчас снова входит в моду, так же как и эти сеточки.

— Вот дьявол! — невольно выругалась я, вновь ощутив желание вспомнить нечто крайне важное, но никак не всплывающее в памяти.

— Что, так и маешься? — сочувственно поинтересовался проницательный Оболенский. — Как только свидимся, попробую тебе помочь…

— Какой-нибудь хитрый психологический тест? — высказала я предположение.

— Точно!

— А сейчас нельзя?

— Не хватало только тестировать тебя по телефону… Потерпи, детка, еще чуть-чуть, даю тебе слово, осталось совсем немного.

— Корнетушка, — жалобно спросила я, — а когда мы с тобой увидимся?.. Куда ты вообще пропал?!

— «Когда», «куда», — ухмыльнулся он. — Что, соскучилась?.. А как насчет Гришки?..

Напоминание о Григории меня рассердило:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну мы с ним парочку дней вместе мотались тут по одному делу, которое тебе, надеюсь, в итоге понравится… По нему ты, я вижу, не соскучилась?

— Как можно соскучиться по человеку, который тебя ненавидит? — с горечью поинтересовалась я, испытывая жгучую потребность поинтересоваться насчет упомянутого им дела. Но сдержалась…

— Действительно… — фыркнул он.

— У меня в «Комсомолке» девочка знакомая работает, я с ней на днях разговаривала, — неожиданно для себя соврала я Корнету. — Вот кончится вся эта история — и все, в конторе меня больше ничто не держит… Так что можешь успокоить своего друга от моего имени: терпеть мое присутствие ему придется ровно столько, сколько идет следствие…

— Разве я не говорил вам обоим, что отказываюсь впредь участвовать в ваших играх? — насмешливо произнес Оболенский. — Вот и успокаивай своего муженька сама… Слушай, давай закругляться, я устал как сто чертей! А завтра с утра мне еще в университет пилить — между прочим, по твоим следам… Признавайся, здорово ты там наследила?

— А почему, собственно, тебе? — удивилась я. — Сам говорил, что у каждого из нас свое задание, которое необходимо довести до конца!

— Спокойной ночи! — сказал Корнет и положил трубку.

Я сделала то же самое и, повернувшись, наткнулась на горящий непомерным любопытством взгляд Лилии Серафимовны.

Тетушка, надо сказать, была разочарована открытием Корнета насчет Катиного псевдонима куда больше меня, очевидно приготовившись участвовать в следствии на полную катушку, словно речь шла не о гибели человека, да еще близкого ее собственной родной племяннице, а об увлекательной, азартной игре… Конечно, я всегда знала, что медики, так же как и милицейские, относятся к смерти куда спокойнее, чем нормальные люди. И все-таки меня это здорово покоробило… Поэтому я и сделала вид, что не замечаю ее любопытствующего, вопросительного взгляда. Я просто отправилась в свою комнату, бросив ей на ходу «Спокойной ночи!» — по примеру Оболенского.

По-моему, Лилия Серафимовна обижается на меня за это и по сей день.

Первым перед Николаем Ильичом Потехиным должен был предстать Рудик, второй — я. Однако, посовещавшись с тетей Валей, в прокуратуру мы поехали вместе. С того момента как Валентина Петровна вытащила его из моего кабинета, они с Рудиком почти не расставались: если кто и нуждался в опеке по-настоящему, так это был именно он, чутье тетю Валю, как всегда, не подвело.