Верни мне любовь. Журналистка

Ни Корнета, ни Грига на следующий день в редакции снова не было, и я послала вместо себя на летучку Анечку, дежурившую по отделу.

Несмотря на все описанные события, газета, разумеется, продолжала выходить, и на моем столе скопилась довольно приличная по объему пачка необработанного засыла. У Танечки из отдела писем, к моему облегчению, оказалось очень приличное перо и, судя по сделанным ею материалам, светлая головка. Во всяком случае, две плановые статьи она написала вполне достойно, и я решила, что буду просить, при первой же возможности, Григория перевести девочку к нам на постоянную должность.

«Близнецам» каким-то чудом тоже удалось меня порадовать: за те несколько дней, в которые они вновь приступили к работе, Василий с Николаем сумели не только нагнать отставание отдела по текущей городской информации, но и сделать запас номера на два вперед.

Засылом я занималась до самого обеда, поскольку приходилось чуть ли не каждые пять минут отвлекаться на звонки: Милкина гибель наделала в городе достаточно шума, наполнив его самыми разнообразными слухами — вплоть до слуха о якобы произошедшем в нашей газете террористическом акте… Коллеги-газетчики из дружественных и не очень изданий, многочисленные Милкины знакомые, близкие и дальние, разумеется, ее бывшие мужики… Словом, допекали нас в этой связи прилично, не давая возможности хоть ненадолго отвлечься от трагедии, бетонной тяжестью опустившейся на наши плечи.

Наконец, отправив засыл дежурному редактору, я решилась и отключила городской аппарат. Как раз в этот момент в мою дверь постучали и на пороге появились сразу трое: тетя Валя, видимо только что вернувшаяся из прокуратуры, Рудик и маячивший за их спинами Калинин. Кирилла я не видела с момента похорон, да и до этого, после эпизода в коридоре, он меня тщательно избегал. А теперь явился, что называется, под прикрытием.

— Можно к тебе, Мариша? — поинтересовалась тетя Валя.

— Еще как можно! — искренне заверила я ее, ощутив укол совести: заработавшись, я совсем забыла, что Валентину Петровну на сегодня тоже вызывали в прокуратуру. — Проходите все, рассаживайтесь и рассказывайте.

Пока мои гости устраивались, кто на стуле, кто в кресле, а Рудик и вовсе на подоконнике, я включила кондиционер на полную мощность, дабы все мы не задохнулись во время своего импровизированного собрания. На улице по-прежнему стояла адская жара, август, уже вступивший в права, судя по всему, вознамерился окончательно расплавить и без того раскаленную столицу, а застрявших в ней москвичей окончательно задушить.

— Собственно, рассказывать-то особо и нечего, — вздохнула между тем тетя Валя. — Примерно то же самое, что и у вас с Рудиком вчера… Выясняли наши с тобой передвижения, Мариночка, чуть ли не по секундам… Что это, кстати, за театрализованное представление, о котором говорит Потехин? Я имею в виду некую «даму в шляпе»… Это что, правда?

Я кивнула и немного удивилась:

— Конечно! Во-первых, с чего бы ему такое придумывать? Во-вторых, у него бы и не получилось придумать ничего подобного, у таких, как Потехин, по-моему, всякое воображение отсутствует начисто…

— Я не его имею в виду, — покачала тетя Валя головой. — Я имею в виду ребенка… Этого мальчишку, кажется, десятилетнего…

— Двенадцатилетнего, — поправила я.

— Тем более… В его возрасте с воображением все в порядке, и я не могу понять, почему ребенку верят на слово ничтоже сумняшеся… Не исключено, что парень сам имеет куда больше отношения к этому ужасному венку, чем рассказывает, а неведомую женщину придумал, чтобы отвести от себя подозрения… Или не от себя, а от кого-то еще, с кем знаком куда ближе, чем с «прекрасной незнакомкой»!

— «Прекрасной»?.. — пробормотала я растерянно. Потому что предположение Валентины Петровны было неожиданным и, на мой взгляд, не лишенным оснований.

— Ну это я так просто сказала, — слабо улыбнулась она. — Хотя точнее было назвать ее «таинственной»… Словом, Мариночка, всем нам — и Рудику, и Кириллу вон тоже — эта история кажется крайне неправдоподобной, отдающей явным художественным творчеством… К тому же эта мифическая дама, по словам мальчишки, была «вся в черном»… Впрочем, на кладбище это вполне естественно.

— Мальчишка мог все это придумать и не сам, а с чьей-то подачи, — заговорил Калинин. — Как раз того самого заинтересованного лица, о котором упоминала Валентина Петровна, состряпавшего венок…

— То есть убийцы, — завершила я его мысль. — Тетя Валя, а Потехину вы о своих сомнениях сказали?

— Зачем? — Она слегка пожала плечами. — Если он убежден, что мальчик не лжет и ничего не придумывает, переубедить его все равно не удастся, напрасный труд!

— То есть как это — зачем? — разволновалась я. — А если вы действительно правы? Если пацан и впрямь прикрывает убийцу?.. Ведь тогда он тоже в опасности!

— Кто? — тупо поинтересовался Рудик.