Верность.

И я поняла, что снова сцепила пальцы — до ломоты в суставах и впившихся в мякоть ладоней ногтей.

— Ну да. Хотел бы?

— Ну вообще да, было бы классно! Только... Ник разве разрешит?

А я просто забыла про Ника. За-бы-ла. Как-то так. Да.

— Не знаю, но почему нет? Нужно просто поговорить с ним. Главное, чтобы ты хотел.

— Я хочу.

— Ну и отлично. Тогда я попробую договориться. Доброй ночи, Алекс. И не засиживайся долго, ладно?

Вышла из его комнаты, бессильно облокотилась об лестничные перила. И вспомнила, что управляющая  Галереей где я работала, пригласила на завтра, всего на один час, чудо-человека из приехавшей на гастроли в Гамбург цирковой труппы. В качестве модели для позирования. Этот человек был знаменит своей способностью буквально завязываться в узел. Его тело было словно без костей, и это был действительно интересный опыт для рисования с натуры — как для учеников нашей Галереи, так и для самих преподавателей. И я как раз-таки шла предложить Алексу поехать завтра со мной, ему бы понравилось. Но забыла об этом, как только тот спасатель из Алматы стянул противогаз.

Судорожно вздохнула и поняла, вдруг, что даже в груди больно — так бешено стучит сердце.

Изменился, конечно! Заметно возмужал. Лицо стало грубее, угловатее. Но глаза всё те же. И улыбка. И даже фирменный румянец на щеках.

Глава 5

Февраль 2000г.

Кристина?!

Я не то, что обалдела — а даже испугалась от неожиданности. Но тут же, со второй волной узнавания меня накрыло и радостью. Дикой. Безумной! Какие там к чёрту мысли? Ничего не было! Один только кипяток по венам и сердце на ошмётки!

Сорвалась с места... и словно наткнулась на требовательно вскинутую навстречу мне ладонь того типа с ледяным взглядом. И что интересно — сидел-то он аж шагах в десяти от меня, но ослушаться безмолвного приказа было невозможно.

— Кристин... — только и смогла выдохнуть я, и она тоже вдруг очнулась, и, машинально придерживая своё пузо-арбуз руками, в таком же стремительном порыве шагнула навстречу мне. Но мужик этот, резко двинув стулом по полу, преградил ей путь.

Она схватила его за плечи чуть повыше локтей, так, что из-за его широкой спины я видела только её тонкие пальцы с перламутровым маникюром, и полушёпотом взмолилась:

— Богдан, пожалуйста... Я в порядке, правда!

А он только приобнял её и, не говоря ни слова, требовательно, но аккуратно подтолкнул к выходу, по-прежнему прикрывая собою от меня. Опасался, что я с ней что-то сделаю, что ли?

— Богдан, ну пожалуйста! Ну я прошу тебя! Это она! Понимаешь? Она! — слабо упираясь, упрашивала Кристинка.

От него — ноль эмоций. Просто довёл её до выхода и долбанул кулаком в дверь. Та тут же открылась и Богдан этот, настойчиво выталкивая Кристинку наружу, едва заметно повернулся ко мне:

— Здесь жди.

Вернулся минут через пятнадцать. Один. На меховом воротнике распахнутой куртки россыпь стремительно тающих снежинок.

Сел напротив, через стол, вальяжно развалился на стуле и уставился мне в лицо. Молча. Изучая. А у самого — морда непробиваемая и аура такая... сильная. Даже упрямая. И ещё и шрам на брови добавлял ощущения какой-то лихой отмороженности... До мурашек под этим взглядом. Тяжело выдержать. Вдавливает. Руки огромные, кисти расплющенные, набитые долгими тренировками. Или драками, что скорее.

Таким как он в глаза без приглашения не смотрят, это я знала от соседки по шконке, матёрой воровки-рецидивистки, любившей травить бандитские байки. Поэтому и не смотрела.

— Зовут как? — почти не разжимая губ, спросил он.

— Боброва Мария Сергеевна, — машинально выдала я, - семьдесят тре...

— Не, — шевельнул он пальцем, отметая мой бред. — Настоящее.

Я и всё-таки посмотрела на него, не удержалась. И тут же снова уставилась в стол. Диссонанс. Глазищи — чернючие, а взгляд  при этом холодный, как мертвец в холодильнике. Пробирает до костей.

И он и так всё про меня знал. Это было очевидно.

— Кобыркова Людмила Николаевна, семьдесят шестого года рождения.

Он кивнул, помолчал.

— Хорошо тебя заныкали, качественно. — И вдруг резко подался вперёд: — На волю хочешь?

— Да, — твёрдо ответила я. Потому что даже если он окажется засланным, мне, после исчезновения Алёшки, терять больше нечего.

— Тогда сегодня ночью придётся умереть. Готова?

Хрен его знает, что это значит, но...

— ...Да.

Он дёрнул углом рта, изображая улыбку и, откинувшись назад, принялся расстёгивать ремень...

Внутри пряжки оказалась нычка, а в ней – три маленькие голубые таблетки. Ссыпал их в руку, скользнул повёрнутым ладонью вниз кулаком по столу, ко мне.

— Глотай сейчас.

Хотелось спросить что это. И что значит — умереть. И кто он вообще такой. И что будет дальше. И много чего ещё... Но это был не тот человек, у которого спрашивают, я чувствовала это каждой клеткой тела. Могла ли я ему верить? Нет. Никому нельзя верить. Вообще никому.

Разве что Кристинке.

Я протянула руку навстречу. Он сбросил таблетки мне в ладонь и тут же сжал её:

— Долг платежом красен, поэтому просто верь мне. Милаха.