Верность сестер Митфорд

Но я с самого начала знала, что не могу в лоб нападать на Мосли и верхушку БСФ. Разве я посмею прямо написать, что фашизм — безумие, а Мосли и Гитлер — сумасшедшие? Диана — целиком под влиянием Мосли, да и Юнити в каком-то смысле. Напасть на Мосли значило бы напасть на них, а я не хочу отдаляться от сестер. Поэтому я придумала написать забавное, лукавое разоблачение, которое будет посмеиваться над британским фашизмом и, надеюсь, приоткроет людям глаза на опасность, которую он представляет. Им стоит только заглянуть немного дальше — в Германию, чтобы увидеть, что происходит, когда фашистский лидер захватывает власть.

Конечно, Диана расстроилась, когда узнала, о чем я пишу: она опасается, что я выставлю Мосли посмешищем. Ее нисколько не заботят насмешки над нею самой или Юнити, ведь они, по ее словам, лишь рядовые солдаты великого Вождя. Мне хочется, чтобы люди поняли как раз это. Что без людей вроде Дианы и Юнити, добровольно отдающих себя в подчинение, у фашистских лидеров не было бы власти. Мы не должны склоняться перед их тиранией, как это происходит в Германии и как может случиться в Великобритании. Хотя как раз этого-то мои сестры и хотят, и как раз поэтому они против публикации моей книги.

Порой я совсем не понимаю своих сестер. И не только потому, что они фашистки.

Я возвращаюсь к черновику главы, которую отчасти набросала, перечитываю обмен репликами между моими «заместителями» Мосли, БСФ и Юнити — Капитаном Джеком, «джекорубашечниками» и Евгенией Мальмайнс. Не слишком ли далеко я зашла, изображая преданность Евгении фашизму? Не слишком ли резка ее речь — не звучит ли она скорее грубо, чем забавно? Я опираюсь на собственное чутье — как и все писатели, я читаю краткую «речь» вслух и сравниваю с одной из обличительных речей, написанных Юнити. Сходство тона и духа поразительно — я решаю оставить текст как есть.

Внезапно с грохотом распахивается дверь, я подпрыгиваю от неожиданности.

— Прод? — кричу я, злая на мужа из-за его долгого отсутствия. Куда исчезли те ночи, когда мы возвращались домой с первыми лучами солнца в вечерних нарядах — после бала в Бленхейме или полуночных коктейлей с друзьями — и натыкались на раннюю смену рабочих, спешащих открыть прачечную «Пирс Хаус» неподалеку от Роуз-коттедж? Я в смятении, но все-таки лучше бы дверь распахнул муж, а не какой-нибудь грабитель.

Спотыкаясь, входит Питер, выглядит он далеко не красавцем — волосы растрепаны, взгляд блуждает, походка неуклюжая.

— Это ты, Нэнси? — спрашивает он, щурясь на меня, словно в тумане. Полагаю, он и правда видит все вокруг словно сквозь туман.

— Она самая, — отвечаю я, не поднимая глаз. Мне не хочется с ним разговаривать, не хочется, чтобы он бодрствовал. Пусть лучше ляжет в постель, отоспится, придет в себя, чем я скажу что-то и пожалею об этом. Он обшаривает кухню, гремят банки, звенят стаканы.

— Все еще сидишь над этой глупой книжкой? — спрашивает он.

— Разумеется, — я не в силах удержаться от ответа. — Надо же как-то оплачивать счета.

На минуту в кухне воцаряется тишина, затем слышится звон льда в хрустале, звук приближается, муж входит в гостиную.

— Отличное решение, Нэнси. Рад, что ты не вымещаешь всю свою злость на Джаспере Аспекте. Ты ведь оставляешь немножко и непосредственно для меня?

Учитывая, что свое раздражение я обычно приберегаю для книжных страниц — например, в «Потасовке» второстепенный персонаж Джаспер, охотящийся за богатой наследницей, похож на Питера, хотя мой муж и не очень преуспел по части наследниц, — я удивлена, что он все-таки уловил мои подлинные эмоции. И особенно изумляет, что он смог сформулировать свою претензию, будучи «под парами». Я знаю, что лучше не начинать спор, когда он пьян, поэтому не отрываю глаз от страницы, жду, пока он уйдет и отключится на нашей кровати. Во всяком случае, почти каждую ночь происходит именно так.

Наконец я слышу его шаги на лестнице и вздыхаю с облегчением. До свадьбы я старалась не обращать внимания на все плохое, что слышала о Питере, потому что отчаянно хотела замуж. И даже теперь, когда закрывать глаза на его недостатки уже не получается, я стараюсь изо всех сил сохранить брак. В конце концов, я на самом деле хочу детей и боюсь клейма разведенной женщины, от которого ежедневно страдает Диана.

Но это не значит, что я буду все терпеть в полном молчании. У меня есть и другие способы поделиться. Я возвращаюсь к главе про Джаспера, бездельника, пьяницу и бабника, про которого жизнь мне ежедневно поставляет материал. В его уста я вкладываю собственную мысль, что брак — это такая ужасная авантюра, что надежнее было бы сделать ставку на лошадь.

Глава семнадцатая

ДИАНА

4 октября 1934 года

Мюнхен, Германия