Вернулся солдат с войны

Спорить с погранцами возле шлагбаума госграницы - себе дороже. Старшой уступчиво согласился. Я попрощался с добрыми погранцами и прыгнул в кузов. Грузовик на две трети был завален барахлом, которое везли в Союз три прапорщика. Сразу видно - куски не зря провели свои два года в Афгане. На всю жизнь затарились бакшишами.

Вместо полка, губы и Памятника, вместо командирских объятий моего друга майора Скубиева и нудной караульной службы первого батальона я переехал по Мосту Дружбы в Союз Советских Социалистических Республик. Оставалось пройти таможенный контроль, добежать пять километров до Термеза, получить на выплатном пункте советские рубли, на вокзале купить билет до Ташкента и вернуться домой.

Живым.

Я оставлял Советскую Армию - самую могучую армию мира.

Советская Власть была сильна, а наша армия - несокрушима.

Это было 19 июня 1987 года.

Я стоял на берегу Амударьи.

Один.

В СССР.

Стоял и смотрел с советского берега на Хайратон, перевалбазу Сороковой армии

Те четыреста сержантов, с которыми я позапрошлой осенью на этом самом месте нетерпеливо ожидал переправы, были рассеяны по Афгану и отрезаны от меня водами Великой Реки Востока. Многих река отрезала навсегда и песок пустынь раскаленными песчинками засыпал страницы их коротких биографий.

Война была окончена для меня и скоро окончится для тех, кому повезет вернуться.

Начиналась новая война.

За Память. За страну. За самого себя.

Еще захлёбывался от собственных речей Горбачёв, но люди начинали догадываться, что он попросту болтун и дурак. Его вертлявая Райка, раздражая народ своими ужимками, еще корчила из себя светскую гранд даму и пыталась взять равную ногу подружки с аристократкой в двадцать седьмом колене баронессой Тэтчер. Еще кулацкий отпрыск Ельцин был обыкновенным, не выделяющимся из массы серым партийным функционером, до кишок преданным Идеям Коммунизма. Еще слетевший с катушек академик Сахаров сидел под надзором в Горьком, а не блеял на Съезде Народных Депутатов. Ещё не был созван сам Съезд, с которого начался развал страны и трагедия миллионов ради благополучия сотен. Ещё было далеко до ГКЧП. Еще звание Героя Советского Союза присваивалось за подвиги во славу Отечества, а не за глупую и ненужную смерть по пьянке под траками боевых машин. Еще имя Гайдара принадлежало детскому писателю, а не его проклятому внуку с рожей поросенка, оторванного от корыта со сгущенным молоком - выродку рода человеческого. Еще было далеко до "рыночных реформ" и "шоковой терапии". Еще не был растоптан наш Красный Флаг и не поменян на белогвардейско-власовский триколор. Еще не был расстрелян из танков Белый Дом и сам он был никаким не "белым", а Домом Советов РСФСР.

Начиналась война, только я не умел понять этого своим куцым умишком.

В Закавказье, Прибалтике, Средней Азии нам еще не кричали "Чемодан - Вокзал - Россия!" и не резали наши семьи, отбирая наши дома, но война уже началась.

Война начиналась не на театрах боевых действий, она пока была в головах.

Как только одним гномикам вкрутят в мозги, что они лучше других гномиков потому, что у тех не такой цвет кожи или форма носа, не такие красивые песни или не подходящая религия - вот тогда-то и начинается Война, когда брат перестает быть братом, а становится подлежащим уничтожению врагом.

Никто из гномиков, посылая пулю в цель, не ответит на вопрос: "За что?!". Ответ будет коротким, глупым и подлым: "Так надо!".

Еще одни афганцы не взорвали других афганцев на Котляковском кладбище из-за бабла. Еще вчерашние однополчане не крошили друг друга по городам и не ловили друг друга в прицел в Приднестровье, Карабахе, Абхазии и Чечне.

Сегодня мы еще оставались братьями.

На другом берегу Амударьи оставались мои братья. Я желал им вернуться домой живыми.

.

Часть вторая

ПОВЕРКА ЛИЧНОГО СОСТАВА

14. Живые и... вечно живые

- Сержант Семёнов.

- Я!

- К бою.

- Есть! Сержант Семёнов к бою готов.

Мне не зачем командовать "к бою". Я и не выходил из него. Все тридцать лет, как у меня украли мою страну, я живу в чужой, неуютной и непригодной для проживания стране и веду бой. Веду его, чтобы если не пожить, так хоть умереть в моей стране - СССР. Я родился в СССР и хочу умереть в Союзе.

- Сержант Грынышак.

Молчание.

- Сержант Грынышак!

Молчание.

- Рыжий, чтоб твою мать!

Молчание.

- Рыжий, пыхнешь?

Молчание.

Рыжий не пыхнет.

Рыжий не пыхнет, не выпьет и не нюхнёт.

Рыжий не женится и не родит детей.

29 марта 1987 года мой друг Рыжий - сержант Владимир Дмитриевич Грынышак - ушёл в вечность и навсегда остался в Афгане. Навечно остался молодым. Ему не исполнился двадцать один.

Тридцать лет спустя я вижу его конопатое, всегда готовое заржать лицо с мясистым шнобелем. Рыжий идет по полку в линялой хэбэшке с красными лычками на тряпичных погонах.

Я жду его на плацу.

В такой же линялой форме с красными лычками на плечах.

Скоро построение личного состава.

Сержантский состав - в первой линии.

Ты - живой, Вовка!

Пока о нас помнят, мы - живы!