Вернуться, чтобы уйти

Перестав быть «государевым человеком», то есть уволившись из прокуратуры по собственному желанию, Корсавин осваивался в новой, вольной жизни, где не надо было никого вычислять, раскалывать, припирать к стене, выводить на чистую воду. Правда, его постоянно пытались вернуть в старую, прокурорско-следственную, жизнь друзья и знакомые, которым постоянно требовались то помощь, то содействие в решении всевозможных щекотливых и тревожных дел, на которые столь богата современная действительность. Похоже, они видели в нем какое-то подобие Шерлока Холмса, способного выручить в любой житейской истории. И никак не хотели понимать, что по нынешним временам героическим одиночкам по силам «решать вопросы» только в кино. А в жизни действуют такие силы и организации — от преступных до вполне легальных, типа служб безопасности, — рядом с которыми шайка профессора Мориарти просто сборище балбесов.

Но порой деваться было некуда и приходилось встревать в какие-то странные истории. Так было и на сей раз. Позвонила Вера Алексеевна, мать старого школьного приятеля Артема, и попросила встретиться с ее лечащим врачом Леонидом Яковлевичем Гринем. Зачем? Судя по всему, Леониду Яковлевичу кто-то угрожает. И, вообще, в частной клинике, где она лежит, может что-то случиться. Гринь чудный доктор, но очень нервный и нерешительный человек. Он скрывает свои страхи и ни за что не пойдет в милицию. Но Корсавину он может все рассказать. Почему вдруг? Во-первых, потому что она его доктору рекомендовала. А во-вторых, как выразилась Вера Алексеевна, «вы внушаете людям доверие, у вас есть такая способность».

Никакой радости по этому поводу Корсавин не испытал. Но деваться было некуда. Он отправился в клинику, твердо решив убедить впечатлительного врача обратиться в милицию. Мало ли какие страсти могли полыхать вокруг частной клиники по нынешним временам! Там могла идти заурядная борьба за недвижимость, потому что клиника, как рассказала Вера Алексеевна, представляла собой весьма лакомый кусок — старинная усадьба чуть ли не в центре Москвы. А могла быть спекуляция лекарствами или незаконная торговля наркотическими препаратами, которых немало должно было проходить через клинику согласно ее профилю.

Клиника действительно производила впечатление — берег Яузы, трехэтажный хозяйский дом с колоннами, два одноэтажных просторных флигеля, парк, спускающийся прямо к реке… Вера Алексеевна ждала его в холле, подхватила под руку и повела в кабинет доктора. По дороге рассказала, что он сегодня взволнован больше обычного, потому что Леночке Синдеевой стало хуже. Бедняжка лежит столько времени в коме — и никаких признаков улучшения. А вообще-то, ее девичья фамилия Субботина, она дочь несчастного академика Субботина, да-да, того самого…

Память тут же профессионально подсказала: два года назад в собственной машине были взорваны академик, директор НИИ океанологии Юрий Субботин, и его зять, адвокат Синдеев… Делом занимался другой следователь, а вот оперативное сопровождение осуществлял Сережа Ворошилов. Поэтому Корсавин был, что называется, в курсе раскладов. Ясно было, что академика Субботина убили из-за огромного здания института, которое он не хотел уступать даже в аренду многочисленным доброжелателям. Заказчика покушения не нашли, хотя после смерти академика, его заместитель тут же запустил в здание орду арендаторов. Естественно, за серьезный откат. История была банальная. Зять академика, очевидно, погиб случайно, только потому, что оказался в той же машине. Как рассказал Ворошилов, погибнуть могла и дочь академика, но она задержалась в квартире и вышла на улицу чуть позже отца и мужа. Вышла, чтобы увидеть своими глазами, как взлетает на воздух машина, в которой они находились…

Гибель отца и мужа Синдеева-Субботина перенесла очень тяжело. У нее случился микроинсульт, оказалась повреждена психика, ее долго мучили головные боли и тяжелые приступы ужаса и необъяснимого, но непреодолимого страха. Врачи сделали, что могли, выписали ее практически здоровой, но любое сильное потрясение могло сказаться самым непоправимым образом. К тому же, она оказалась абсолютно одинока. Ее мать умерла много лет назад, детей у них с адвокатом Синдеевым не было, а родители погибшего мужа, ослепленные горем, почему-то стали видеть в ней чуть ли не виновницу случившегося. Мысль, что их сын погиб, а она осталась жива, оказалась для них совершенно непереносимой. По их разумению, она должна была погибнуть вместе с мужем…

Все это вспомнилось моментально. Судя по тому, что Синдеева лежит в коме, случился какой-то рецидив болезни, ужас происшедшего вернулся к ней.

— Леонид Яковлевич, вот это Валерий Корсавин, о котором я вам говорила, — торопливо сказала Вера Алексеевна. — Он друг нашей семьи и заслуживает абсолютного доверия. Оставляю вас вдвоем.

Вера Алексеевна торопливо вышла, видимо, опасаясь, что Гринь начнет убеждать ее, что говорить, собственно, не о чем, все это пустые страхи…