Вернуться любой ценой

‒ Астрея, а можно загадать его чуть позже?

‒ Конечно, ‒ улыбнулась довольно женщина. ‒ Я рада, что ты не потеряла голову от возможных перспектив. Позови меня, как решишься, и я приду к тебе. Но запомни, лишь одно желание исполнится, лишь раз я отзовусь на твою просьбу. А теперь, тебе пора домой.

И я открыла глаза. Затылок болел, голова кружилась, вокруг меня стояли люди. Появилось ощущение дежавю. Только сейчас я была на Земле, дома, а не в Академии.

‒ Я дома!

‒ Девушка, у вас все в порядке? Может врача? ‒ молодой человек в фартуке официанта рассматривал меня с явным сомнением. Будто сомневаясь в моем душевном здоровье. Слишком бурно я пришла в себя.

‒ Да, спасибо, немного ударилась, но не серьезно, легкое головокружение и затылок болит, ‒ зеваки начали расходиться, а парень, посоветовав съездить в травмотологию, проводил меня внутрь к столику. К тому, за которым месяцы назад я наслаждалась передышкой от декретного отпуска.

Я еле сумела спокойно очистить запачкавшуюся одежду, допить горячий шоколад и, уже оказавшись на улице, припустила домой во весь опор. Скорее, к своей семье. Боги, как же я по ним соскучилась. Сердце рвалось из груди, на глазах застыли слезы радости, я пулей ворвалась в подъезд и взлетела по лестнице на наш этаж, не дожидаясь лифта. Сделав несколько вдохов-выдохов для успокоения, чтобы не пугать близких бешеным счастьем, бесшумно открыла дверь. Кирюшки слышно не было, а вот Миша говорил по телефону. Я прислушалась к любимому голосу. Внутри как будто что-то оборвалось.

‒ Котеночек, я выезжаю, жди меня сладкая через полчаса. Вина? Тогда чуть попозже, заеду в магазин. Какого ты хочешь? Сына к матери отправил, а жена празднует. В гордом одиночестве. Милая, сколько раз тебе говорить, сейчас повышение получу, возьмем в ипотеку другую квартиру, побольше, для нас с тобой, а эту продам. Деньги будут на руках, я адвоката нашел, он все сделает чисто. Ей ничего не останется. Котеночек, я так устал от нее, возится с сыном постоянно, на работу не идет, мол, в сад рано и очередь, тащу всю семью на себе. Я устал детка. Как все устроится, махнем с тобой на море. Все котеночек. Давай. Скоро буду у тебя.

Я очень тихо закрыла дверь и поднялась по лестнице на пролет вверх. В голове свистел ураган, а тело словно разорвали на куски. Я ведь люблю его! Или любила? Я так рвалась к нему! А он предал. Не пока мы были в разлуке. Это время прошло лишь для меня. Для него течение времени не менялось. А он изменил мне. Он предал меня, нашего ребенка. Кирюша! Надо забрать его. Срочно. Как же жить дальше? Какой ужас! Что мне делать?

Пока я, глотая беззвучные слезы, сползала по стене, Миша вышел, хлопнув нашей входной дверью. Резкий звук, как контрольный выстрел в голову, привел меня в чувство. Муж, насвистывая фривольный мотивчик, спускался вниз, все дальше и дальше, пока, наконец, его стало не слышно. Вон из моего сердца, набатом стучавшее в висках. Под его ритм в голове созрела мысль, дикая, сумасшедшая, но спасительная.

Забежав домой, я схватила «резервный» коньяк, выпила залпом полстакана, заварила кофе с гвоздикой и корицей, чтобы сбить алкогольный запах. Простое успокоительное меня бы сейчас не спасло. Собравшись с мыслями, я поехала к свекрови. Приняв от нее поздравления, забрала сына со словами: «Какое день рождение без любимого ребенка?». К счастью, как мать она меня поняла, хотя мне кажется, была в курсе похождений налево собственного отпрыска. Всю дорогу до мамы обнималась с Кирюшей и шептала ему на ухо, как я сильно люблю своего мальчика, рассказывала о далеком мире, где есть волшебство, и обещала ему завести рыжего кота. Ребенок был счастлив, а пассажиры умилялись и улыбались, глядя на нас.

Мама встретила нас в фартуке, сразу видно, хлопотала на кухне в ожидании любимого внука. Папы у меня нет уже давно, я замужем, и после выхода на пенсию у нее осталась лишь одна отдушина ‒ Кирюшка. Она, конечно, не хоронила себя раньше времени, все же шестьдесят не старость, а зрелость, поэтому в ее жизни присутствовал фитнес, театры и, о боги, интернет. Вот только с друзьями не сложилось, разъехались по странам, городам и весям, виделись редко и то в основном в скайпе. И у нее остались только мы. Увидев ее лицо, такое родное, такое любимое, я разревелась. Тщательно утирая слезы, передала Кирюху бабушке, жестом показав, что объясню все позже, и прошла в ванную, умыться.

Пока бабушка упорно скармливала внуку горячие блинчики, я смотрела на них, и уверялась все больше, что в целом мире нет никого нужнее и ближе для меня. В этом мире.

Весь оставшийся день я порывалась рассказать маме о мире, в котором была и о предательстве Миши. Но если второе не хотелось говорить, чтобы она не переживала, то первое смущало возможной реакцией. Она меня любит, очень, но без доказательств это выглядит бредом сумасшедшей. А доказать мне нечем.

‒ Мам, а если бы мы решили уехать отсюда, то ты бы поехала с нами? ‒ начала я издалека.

‒ Миша, что другую работу нашел?

‒ Нет, это я чисто теоретически. Уехала бы?

‒ А куда бы я делась, дочь? У меня кроме вас никого нет.