— Как Милгред, — добавил он. Она всего лишь человек, чьи родители были великодушны, посветили свою жизнь спасению других, и у нее, хоть она и человек, есть крылья, дарованные при рождении.
— Джон, а они знают об этом? — тихо спросила, по-прежнему с любопытством разглядывая всех этих существ, пропустив неприятное мне имя мимо ушей.
— Нет, не знают, даже не догадываются. Более того, они не видят наших крылья, по крайней мере, пока мы находимся на Рене.
— А что с их одеждой? Почему она такая яркая?
— Их одежда говорит о положении, о месте, которое они занимают в обществе. Точнее сказать не одежда, а ее цвет. Низшие слои носят в одежды желтого цвета, и если ты обратила внимание, на этих людей даже никто не смотрит. Они бывшие преступники, либо дети преступников, совершили какой- либо проступок отбыли наказание, но теперь обречены всю жизнь ходить в этих одеждах, и их дети тоже в пяти поколения. Только после того как умрет пятое поколение их потомков, шестое поколение сможет снять этот знак позора.
За этим сословием следует сословие в зеленых одеждах. Они уже принадлежат к рабочему классу, мастерам, людям которые работают руками, создают какие-то вещи, что-то строят. Они достаточно умны, образованы и имеют немало привилегий в нашем обществе.
После идет класс музыкантов, поэтов, актеров, певцов, в общем, те люди, которые творят мир вокруг себя своей душой. Они носят синие одежды. Их боготворят все сословия, ведь творческие личности скрашивают серый быт обычных жителей.
— А в красном? — тихо спросила я, как раз обратив внимание на женщину, которая шла по улице в шелковом красном балахоне.
Все сторонились даму, никто даже не смотрел в ее сторону, словно она была прокаженной.
— Это, высший класс! — улыбаясь, ответил Джон. — Это судьи, врачи, учителя, и все кто спасают наши жизни изо дня в день.
— А почему, … — начала было говорить я, но Джон перебил, не дав закончить фразу.
— Они считаются священными людьми, ведь получили великий дар от Огеля, а все остальные нет. В нашем мире, многие верят, что все кроме этих людей грешны, поэтому никто не имеет права на них смотреть, просто так, без особой необходимости.
— А ты, Джон, к какому сословию принадлежишь ты, и какие одежды должен носить.
— Мы с тобой не принадлежим ни к одному из сословий, просто правим этой планетой и многими другими, наш цвет белый, но чаще всего не носим его, чтобы не привлекать внимание толпы, одеваясь во все цвета, которые пожелаем. Сегодня наш с тобой цвет зеленый, и мы можем беспрепятственно перемещаться по городу, не привлекая к себе внимания его жителей.
— Джон, а откуда у меня крылья, я ведь родилась на другой планете, и ничем особо их не заслужила, почему они появились у меня?
— Нет, они не появились, они вернулись к законному владельцу.
— То есть, если бы я была не той девушкой, которую ты искал, то они не выросли бы?
— Эм, — сурово посмотрел на меня Джон, заложив глубокую складку между бровями, — ты до сих пор сомневаешься в этом?
— Нет, конечно, просто стало интересно, — соврала, не краснея, но на душе стало легче, если была не той, которую он искал, то у меня не выросли бы крылья, так бы и осталась простым человеком.
День стремительно несся вперед, открывая все больше интересного и нового в этой вселенной. Все эти люди, существа были такими странными, непривычными, новыми. Никто из них не выглядел счастливым, все это деление на классы, как мне показалось, угнетало их. Все такие чужие, словно жили не в одном мире, а на разных планетах, в разных параллелях, не замечали друг друга, как и красоты окружающей их, хотя заметила бы я все это, если не смотрела впервые?
Каждый класс, будто отдельный мир, ни один из них не хотел пересечься с другим, словно от этого столкновения могла произойти катастрофа, сметающие все миры на своем пути.
Я бы хотела это изменить, я должна, раз уж оказалась на этой планете, и жена правителя, пусть и не та, которую он искал, но раз уж здесь, то должна хоть что-то сделать для всех этих людей!
Неужели та Эмили, настоящая, не видела этого, ей не хотелось побывать на всех этих планетах, посмотреть существующие миры, познакомится со всеми этими людьми, ей нравился этот оседлый образ жизни? Понимаю, почему она пропала — сбежала от скуки!
Я что-нибудь обязательно придумаю, чтобы сделать жизнь этих людей лучше!
Джон взял меня за руку, вырвав из множества рождавшихся идей, с интересом глядя в глаза.
— О чем ты думаешь, милая?
— Позволь мне оставить эти мысли в тайне, — попросила, — ведь ты же не делишься со мной тем, о чем сам постоянно думаешь?
— … я бы хотел, но думаю, что мое молчание будет благом для тебя!
— Хорошо, тогда и мое молчание будет благом для меня, — улыбнувшись, ответила я, и мы медленно побрели по площади в сторону большого фонтана в центре. Мне так здесь нравилось, что скрыть восхищение от этого места было невозможно.
— Хочешь прокатиться на драке? — улыбнувшись, спросил муж.
— На лодочке? — посмотрев в сторону, куда указывал муж, предположила я, — конечно хочу!