Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

«Интересно, откуда обходчик на богом забытом разъезде в самой середине огромного лесного массива, простирающегося больше чем на сотню километров с запада на восток и на столько же – с севера на юг, может знать последние новости? Что же, у него радио есть?»

– Не, Олесь, не говорят, да и по нашему-то телефону особо про новости не поболтаешь, – смачно сплюнув, ответил железнодорожник.

«Точно, как я забыл! На железной дороге всегда своя связь была. Сперва – телеграф, ну а потом и телефон».

– А поезда когда поедут? – Это уже Колокольчик.

– А тебе на кой ляд поезда-то? Собралась куда?

– Да нет, дядь Кондрат. Но мамка говорит, в лабазе почти ничего не осталось – торговать нечем!

– Ты ей скажи, что немец-то товара не привезет, а то и последнее выгребет. Как есть выгребет. Я еще по той, империалистической, помню-то.

– А что же в Загатье все тихо? – снова встряла Старшая. – Уже второй день стоят, а никаких безобразиев!

– А ты откуда знаешь? – с ясно слышимой подозрительностью в голосе спросила Колокольчик. – Ходила туда?

– Не, мне Галка Отрогина сказала. Председатель новый всем сказал, что плохого не будет. Будет только лучше. Порядок там…

– А ты, дурында, и поверила? – хмыкнул обходчик. – Скольки немчуры приехало-то?

– Да, почитай, больше десятка.

– Вот как два наберется – я б на вашем месте и носу на ту сторону не казал, девки!

– Да шо нам будет? – махнула рукой молчавшая до того третья девушка.

– Вот как подол на макушке завяжут – узнаешь, да поздно уже будет! – строго ответил Кондрат.

– Да шо вы такое говорыте! – девушка всплеснула руками.

А говор у нее другой, отметил я. Если остальные разговаривают на более-менее чистом русском, пусть и с примесью региональных словечек и оборотов, то здесь явно какой-то местный диалект.

– «Шо говорыте», «шо говорыте»… – передразнил железнодорожник. – Что знаю, то и говорю. Солдаты, они до девок жадные, особливо после боя. Так что мой вам совет: ховайтесь, пока беды не вышло! А теперь кыш отседова!

Спорить со старшими тут было не принято, и, оставив строгому дядьке крынку с молоком и небольшой узелок, деревенские красавицы понуро отправились восвояси. Тут я их понимал – тяжело, когда в шестнадцать лет твою свободу вот так вот грубо ограничивают. А Кондрат этот, сдается, тертый мужик. Впрочем, если по голосу судить, годков ему немало, Первую мировую вон вспоминает… А телефон – это круто! Сане доложить или деда сперва на предмет жизненной позиции прощупать? В принципе, можно и под маской солдат доблестного вермахта визит нанести, но эффект совсем не тот будет… А через него можно неплохую предварительную разведку провести – кому как не обходчику знать про всякие проблемные места на этом участке? А не выйдет под окруженцев закосить, так ребята всегда с другой стороны зайти смогут. Природный авантюризм в конце концов победил, и, дождавшись, пока будущий «объект разработки» скроется в будке, я поманил Лешку.

– Все слышал? – первым делом спросил я своего сопровождающего.

– Про телефон? Да.

– Сейчас я к дедушке этому в гости наведаюсь.

– А что один?

– Потому что буду красным командиром! Помоги китель снять!

– Ага, и штаны… и подштанники тоже… Ты что же, думаешь, он на твои немецкие галифе внимания не обратит?

– Пока въедет, я уже внутрь зайду. Давай, стаскивай с меня эту «шкурку»!

Слава богу, до пререканий со старшим по званию Леха еще не дозрел, а то, чувствую, пришлось бы на уговоры подчиненного больше времени потратить, чем на саму операцию.

Когда совместными усилиями офицерский китель был снят, я принялся приводить себя в более приличествующий зашуганному окруженцу вид: вытащил нижнюю рубаху из штанов и надорвал подол, зачерпнул немного земли и испачкал ею бинты, взъерошил грязной рукой волосы, с помощью Зельца передвинул кобуру браунинга так, чтобы она висела на боку… В качестве последнего штриха я плюнул на ладонь, приложил ее к земле и слегка испачкал лицо:

– Ну как?

Вместо ответа Дымов показал мне большой палец.

– А ты говоришь! Значит, так: после того как я постучу и войду, если, конечно, дедок меня пустит, ты засекаешь десять… нет, пятнадцать минут и подходишь. Так, чтобы тебя хорошо было видно вон в то окошко. Понял?

– Так точно! – На лице у Лешки появилась радостная улыбка, видимо, он понял задумку.

– Но до того прикрываешь меня по-серьезному, а то вдруг полицаи нагрянут, а я в неглиже.

– Где? – не понял пассажа милиционер.

– Не где, а в чем! Если коротко – то в подштанниках.

– Антон, а ведь сейчас мы, как тогда, в Налибоках, – припомнил наши прошлые похождения Зельц.

– Да, похоже. Все, закончили лирику! Засекай время.

Траекторию движения я прикинул заранее и к двери будки подошел так, чтобы из окон меня засечь было нельзя. Тихонько постучал…

– Дуська, ты? – раздалось совсем рядом, ну да далеко быть и не могло – домик в длину был едва ли больше трех метров.

Скрипнули половицы, и дверь широко распахнулась.

– Товарищ, немцы в деревне есть? – Столь сакраментальное начало вызвало несколько необычную на мой взгляд, реакцию – Кондрат выпучил глаза да так и застыл на пороге.