Верные до конца

Корчма редко пустует. Она ведь не столько питейное заведение, сколько своеобразный клуб, где обмениваются новостями, просто толкуют о житье-бытье. Корчмарь — тщедушный мужчина неопределенного возраста, его буфетная стойка не блещет чистотой и разнообразием закусок. Корчма эта — бельмо на «всевидящем» оке жандармского начальства. Ну разве могла бы она существовать, если бы доходы корчмаря составляла только продажа водки? Давно бы прогорела. А она стоит тут с незапамятных времен, и корчмари из поколения в поколение самые зажиточные люди в деревне. Ведь главное для них не водка, а контрабанда.

Управление пограничной жандармской службы много раз приказывало: «поймать с поличным», «прикрыть»… Но разве местный жандармский чин сам себе враг? «Прикрыть»? А как тогда на жалованье семью прокормишь? С корчмы же он имеет приличный доход, причем постоянный. Особенно удается поживиться, когда через границу из России переправляются группы беспаспортных эмигрантов. Тут уж грабь, не зевай.

Но в последнее время контрабандисты занялись рискованными делами — стали протаскивать нелегальную литературу. Литовские богослужебные книги — на них прусским жандармам плевать, пусть там у русских голова болит, а вот издания русских эмигрантов — социал-демократов, листовки… Пропустишь — и не дай бог, на той стороне задержат, считай, что лишился места. Николаевская и кайзеровская жандармерия рука об руку работают.

Приглушенный снегом топот лошадиных копыт и… отчаянное дребезжание колесной повозки ворвались в корчму и сразу пресекли разговоры. Хозяин проворно покинул стойку, выскочил во двор. В открытые ворота влетели взмыленная лошадь и тарантас. Ворота тут же захлопнулись.

В корчму торопливо вошел хозяин, за ним еще двое, и никто не удивился, хотя все видели, что когда тарантас въезжал во двор, в нем сидел один лишь кучер.

Вновь прибывшие юркнули за трактирную стойку и, словно прошли сквозь стену. Хозяин, тяжело отдуваясь, вытирал полотенцем стаканы и свою взмокшую лысину.

Через несколько минут снова послышался лошадиный топот. И снова замер у ворот трактира. С треском отскочила калитка. Здоровенный рыжеусый жандарм в черной каске с орлом, не задерживаясь во дворе, ввалился в зал. Хозяин почтительно изогнулся. Жандарм что-то тихо сказал ему, потом указал пальцем на окно. Рука хозяина полезла в карман фартука.

Жандарм ушел. С ним ушли почти все завсегдатаи корчмы, осталось человек пять-шесть. Им было известно, что те двое, которых разыскивают жандармы, латыши. Недавно они предложили контрабандистам регулярно переправлять в Россию нелегальные издания, причем издания не латышские, а русские. Литература пойдет большими партиями. Хлопот с ней не оберешься, этого латыши не скрывали. И не обещали «златых гор».

Противоправительственные издания? Есть над чем подумать. Тут жандармы рисковать не станут. И деньги не помогут.

И опять-таки переправляли, но мелкими партиями, на себе. А вот сегодня латыши просят перебросить двенадцать увесистых тюков. На себе таскать — год не перетаскаешь!

Оставшиеся в корчме стали сообща вспоминать все хитрости, все уловки. Каждый знал их немало, но вот беда: на дворе зима, она-то все дело и портит. Летом по реке — как удобно. Ночью утопил тюк в условном месте, следующей ночью его выловят свои люди с той стороны. Можно и под водой на канате дотянуть до другого берега, рыбу-то им разрешают ловить как на русской, так и на германской половине реки.

Тарантас с двойным дном? Старо! Знают о нем прожженные пограничные досмотрщики. Можно сана приспособить, но тогда надо что-то навалить на них для отвода глаз. Если дрова или сено, не поверят, за этим добром за рубеж не ездят.

— Я тут мебель приловчился возить из Палангена. Далеко, правда. Зато в шкаф даже людей сажаю. Веревками дверцы опутаю, дышать закажу, и ничего, ни разу не попался… — «Мебельщик», пожилой, потрепанного вида литвин, выжидающе замолчал.

— А сколько тюков войдет в твой шкаф?

— Думаю, что четыре, если распаковать и вроссыпь.

— Значит, три ездки? Много. Заподозрят.

«Мебельщик» и сам понимал, что три ездки даже в течение полумесяца много. А потом, где он наберет заказы на такое количество шкафов?

Как ни крути, а если браться за переброску, то придется тащить тюки на себе, да и все разом. Много носильщиков — больше риска, но ничего не придумаешь.

Ночью ударил мороз. Потрескивают деревья, снег звенит под ногами. От дерева к дереву, обходя открытые места, подсвеченные луной, движутся странные горбатые тени. Только тени могут передвигаться в этом высоком снегу, только тени могут двигаться неслышно. Лес прорезает глубокий овраг, поросший низкорослым ельником. Тени сползают с крутизны и исчезают.

Утром в Курляндии, в усадьбе Дегге, переполох. Русские жандармы окружили невзрачный домишко, никого не подпускают. На границу торопливым шагом прошли усиленные дозоры.

Жандармский ротмистр Вонсяцкий который уж час бьется, допрашивает местных жителей: как, какими тропами через заснеженный лес, через пограничные секреты могли лопасть в усадьбу двенадцать тюков с литературой?