Вершинины, старший и младший

По Митьке словно ток прошел. От пяток до затылка. Предчувствуя неприятности, он медленно оглянулся. И увидел серые брезентовые сапоги. Митька начал поднимать глаза. Над сапогами он увидел синие галифе, затем синюю же гимнастерку под красноармейским ремнем, малиновые петлицы и молодое, симпатичное, но довольно безжалостное лицо милиционера.

- Безобразничаем… - не то спросил, не то просто сказал милиционер.

Митька молчал. Спорить было бесполезно, соглашаться - глупо. Митька встал, машинально отряхнул штаны и с упавшим сердцем стал разглядывать сапоги милиционера.

- Ну, придется прогуляться, - сказал милиционер и почему-то вздохнул. - До отделения.

Ну отчего так получается? Только что было все хорошо, и вдруг - раз! - валится на человека беда!

Митька чувствовал: если зареветь, сказать что-нибудь вроде «дяденька, больше не буду, простите, я нечаянно», то, наверно, можно еще спастись. Но реветь и унижаться, когда у тебя в руках боевой лук и стрела с алыми перьями на хвосте, было немыслимо. Даже и не получилось бы.

- Идем, - сказал милиционер и подтолкнул Митьку в плечо. - Да не вздумай драпать.

Где уж тут драпать. У Митьки и ноги-то ослабели.

Они пошли по улице Герцена. По той самой, где он, Митька, родился и без особых несчастий прожил почти двенадцать лет. Мимо швейной мастерской, где работала мать Витальки Логинова; мимо забора, где нарисована была мелом старая лошадь, похожая на генерала Франко (Павлик Шагренев рисовал), мимо его, Митькиного, двора с двумя тополями, двухэтажным домом и флигелем.

Хорошо, что хоть знакомые не встретились. Попалась навстречу маленькая девочка с жестяным бидоном - свободная и счастливая. Протарахтел голубой автобус - в нем тоже ехали счастливые и свободные люди. А по тротуару шагал несчастный арестованный Митька.

Потом они зашагали по Садовой. «Во второе отделение ведет», - обреченно подумал Митька. Чуть повернул голову и взглянул на своего конвоира. Молодой совсем, новичок наверно. Обрадовался, что поймал «нарушителя»». Жулика или шпиона поймать не может, вот и привязался к Митьке.

Странно даже: такой парень, вроде и не злой с виду, на артиста Алейникова похож, а прицепился, как самая вредная зануда.

- Шагай-шагай, - поторопил милиционер, - не крути головой. - Подумал и добавил: - А еще, наверно, пионер…

- Ну и что… - хмуро сказал Митька.

- Ну и то. Вот узнают в школе, тогда увидишь что.

- Сейчас каникулы. Мы уже все экзамены сдали.

- Ничего, разберемся. Как фамилия?

- Сидоров.

Хоть и растерян был Митька, а сообразил: нет никакого смысла называть свою собственную фамилию.

- Имя?

- Валерий.

- Где живешь?

- На Перекопской. Дом три, - сказал Митька и с грустью вспомнил хорошего человека Валерку Сидорова, который жил раньше на Перекопской, а недавно уехал в Пензу.

- Ладно, шагай, - снова сказал милиционер.

Рядом был дощатый забор стадиона. В Митьке вдруг будто пружина сработала! Секунду назад он и не думал о бегстве, а тут вдруг кинулся к забору, подскочил, подтянулся изо всех сил, закинул ногу на кромку…

Крепкие пальцы ухватили Митьку пониже колена.

- Вы куда, гражданин Сидоров? Нам вроде бы не футбол смотреть.

Митька тяжело прыгнул в траву у тротуара.

- Странно даже, - сказал милиционер. - Шли, разговаривали… И вдруг - бац! Ведь договаривались же: не драпать.

- Ну что вам от меня надо?! Что я такого сделал?! - с прорвавшимся отчаянием воскликнул Митька.

- А тумбу кто дырявил? Может быть, я? Ты.

- «Дырявил»! Одна малюсенькая дырочка! Залепят - вот и все.

- Если все будут по тумбам стрелять, что получится?

- Все не будут, - безнадежно сказал Митька.

- Рейку зачем оторвал от штакетника? Разве не хулиганство?

- Я ее только на минуточку. Я потом бы опять приделал.

- Врешь, - убежденно сказал милиционер.

«Вру», - подумал Митька и сказал:

- Ничуточки.

- Всю траву, можно сказать, в газоне вытоптал…

- Траву? Да там чертополох один, только ноги ободрал. Во! - Для убедительности Митька ухватил себя за щиколотку и подтянул вверх ногу. Царапины были похожи на след кошачьих когтей. Но милиционер не разжалобился.

- Не скачи. Больше не ускачешь.

Он взял Митьку за локоть.

- Пустите, - хмуро попросил Митька. - Я больше не побегу.

- Знаем мы это дело.

- Ну… честное пионерское, не побегу. Пустите. А то знакомые встретятся, скажут: ведут, как вора.

- Честное пионерское начал давать… А ты пионер? У тебя и галстука-то нет.

- Просто не надел сегодня. Ну вот, я за значок берусь, он со звездочкой. Значит, не вру. Ну, честное слово!

Митька ухватился за тяжелый значок «Ворошиловского стрелка» второй ступени, которым оттягивал левый край матроски.

- Не считается это, - возразил милиционер. - Значок-то не твой.

- Не мой?!

- А твой, что ли? Был бы хоть еще маленький, а то взрослый «Ворошиловский стрелок»! Ты голову не морочь. Такой значок заработать - это не стрелы пулять, подвергая опасности прохожих.

- Во-первых, - сипловатым от обиды голосом сказал Митька, - никого я не подвергал. Во-вторых, значок все равно мой!. Вот!