Вершители Эпох

Она жила в одной комнате с молодым парнем, лет девятнадцать на вид, но она не знала точно — они не говорили. Наверное, они даже не виделись. У него не было смысла смотреть никуда, кроме как в пол, как будто его не тянет ни в одно место, кроме сырой, прикрытой досками земли. Иногда она глядела в окно, как он уходит гулять с друзьями — жмёт им руки, обнимает, смотрит в глаза, улыбается и… смеётся. Это было так натурально, что каждый раз она по возвращении пристально вглядывалась в его лицо в надежде на маленькое, незаметное изменение, но видела одно и то же. Однажды ночью она осторожно исследовала его пальцы и шею, аккуратно приподняв одеяло, — на них могли быть пятна — но не нашла там ни следа наркотика или травы. Потом она увидела его глаза — он не повернулся, никак не среагировал — он просто не спал, смотря куда-то за спинку кровати, за стены домов, за город. Она никогда его не понимала, и знала, что не поймёт: никогда не сможет так смотреть. Парень был из другого мира, из тех, кто приходит в него и уходит, существуя только в виде пыли, которую ветер гоняет из стороны в сторону без всякой на то причины.

— …В этом мире не выжить, если ты не жертва обстоятельств, — говорил ей один хороший знакомый, которому она написала, чтобы расспросить про болезнь соседа, — Хорошо живут только те, кто убивает людей на улицах, или те, кто убивает человека в себе. Боюсь, что в нашем случае — второе.

— А что насчёт наркотика? — голос подрагивал, она немного волновалась, — Ты смог что-нибудь узнать?

— Ничего значимого. Снова магия, наверное. Хотя сам я его не видел и точно сказать не могу, тем более странно, что на пальцах нет отметин, — он не смотрел в глаза, когда разговаривал. Может, боялся поднятой темы, а может, человека оттуда, из города, пусть даже и знакомого.

— Магия? И… что это значит?

— Ты ничего об этом не знаешь? — он поджал губы, — Ты же… живёшь там, должна была видеть.

— Прости, я… не совсем понимаю, о чём ты, — она действительно слышала об этом впервые и не знала, как реагировать на такое редкое и страшное слово.

— Магия — это наркотик.

Она была учителем в единственной школе в этом районе — немного перекосившемся здании где-то на окраине, куда не доберёшься, если не знаешь нужных людей или нужных дорог. Когда-то она считала, что её мечта — менять людей, создавать судьбы, делать мир лучше. Но тогда она жила не здесь. Здесь всё по-другому. В этом городе дети даже не задумываются о том, чтобы просто помыть руки, а взрослые — о детях, быть авторитетом — значит быть сильнее остальных, а жить хорошо — это иметь матрас, нож и собственный угол. Тебе поклоняются, если ты заправляешь улицей, районом, домом, тебе приносят подношение из медных монет и запасов овощей, тебя считают если не богом, то кем-то ещё выше.

— Она не продаётся в подвалах, её не носят во внутренних карманах курток, сумках или отворотах ботинок, — продолжал он. Его голос был немного писклявым и по-стариковски хриплым, — Они сами — её источник…

Она помнила первый день на новом рабочем месте. Деревянные пол, стены и подстилки, двадцать замученных, серых от грязи лиц, поникшие головы. Ей сразу бросилась в глаза девочка, которая сидела где-то на последнем ряду, спрятав голову за остальными — красивая: высокая, с бледно-серыми волосами, лет двенадцать. За время жизни здесь Учитель давно научилась узнавать людей по глазам — у неё были совсем другие: не бесцветные, а глубоко-серые, и смотрела она в упор, не стесняясь и не боясь её. Она была маленьким комочком той зимы, которую Учитель так любила у себя дома — белой, холодной, живой. У всех учеников были порядковые номера — просто не всем родители удосужились дать имя, и она так и не узнала, как зовут девочку. Теперь она была просто шестой. Девочка училась из рук вон плохо, но Учитель замечала, как принципиально она не списывает и не делает шпаргалки, как остальные, только старательно выводит на дощечке буквы, высунув язык и наморщив лоб от напряжения, поэтому иногда не замечала ошибок и даже хвалила. Несмотря на то, что хороших отношений у них так и не возникало, девочка вызывала у неё какое-то чувство не из этого места и изредка почти забытую улыбку.

Знакомство с её семьёй произошло спонтанно. Они встретились на улице, где-то недалеко от школы, когда человек с рассечённой губой и короткой причёской военного в который раз ударил девочку по лицу. Она не двинулась, спокойно принимая удар, только пошатнулась, устояв на ногах. В какой-то краткий момент их глаза встретились, и Учитель увидела то, что потом будет вспоминать как самый страшный момент в своей жизни — её ледяную усмешку. Учитель не успела вмешаться: мужчина бросил девочку на землю и запер дверь изнутри, пробубнив что-то невнятное.

— Не мой отец. Просто один из всех, — тихо проговорила та, когда она приблизилась, а потом как-то просто и невзначай добавила, — Меня зовут Энн. И не переживайте за меня пожалуйста, всё хорошо.