Вертоград Златословный

Сопоставление Вацлавских житий с произведениями о князе Владимире позволяет приблизительно реконструировать семантику фигуры князя как правителя. Сравнение житий чешского князя и русских братьев с древнерусскими произведениями, условно обозначаемыми как «повести о княжеских преступлениях» [274](так называемые Повесть об убиении Игоря Ольговича, Повесть об убиении Андрея Боголюбского [275], Рассказ о преступлении рязанских князей),

раскрывает смысл образа князя-страстотерпца [276]. Мотив искупления грехов, омытых кровью убитого или претерпевшего страдания князя, присутствует во всех текстах [277]. В Вацлавских и Борисоглебских памятниках, а также в Рассказе о преступлении рязанских князей [278]

он очевиден; в Повести об ослеплении Василька Теребовльскогоне столь явен (слова князя о кровавой сорочке, в которой он хотел бы предстать перед Богом) [279]. Мотив непротивления, не-бегства от грозящей смерти присутствует в Вацлавских житиях — Легенде Никольского, Crescente fide,легендах Кристиана, Гумпольта и Лаврентия [280]

(за исключением Востоковской легенды,в которой Вячеслав не знает о готовящемся убийстве и сопротивляется брату), Борисоглебских (смерть Бориса) и в Повести об убиении Андрея Боголюбского(князь Андрей знает о заговоре, но не предпринимает мер против врагов [281]).

Но сюжетный

мотив непротивления и добровольной смерти не был обязательным для «повестей о княжеских преступлениях», в героях которых летописцы видели «потенциальных» святых: в Рассказе о преступлении рязанских князейи в истории убиения Глеба этого мотива нет. Но, невзирая на его отсутствие, убитые оцениваются как святые: говорится об их мученических венцах, они уподобляются Агнцу Небесному — Христу (жертвы вероломства «прияша венця от Господа Бога, и съ своею дружиною, акы агньци непорочьни предаша душа своя Богови» [ПЛДР XIII 1981. С. 128]). Факультативны и мотивы любви к убийцам и всепрощения и юности князя-жертвы. Общее и для собственно житий князей-страстотерпцев, и для «повестей о княжеских преступлениях» основание для прославления князя как святого заключается в неожиданном и вероломном убиении князя, как правило, его родственниками или приближенными [282]. Вероломное убиение невинного князя в некоторых текстах, как в Рассказе о преступлении рязанских князей, — это вообще единственное основание для отношения к князю как к «потенциальному» святому [283].