Вертолёты над Чернобылем

Однако с появлением парашютов проблема максимальной загрузки вертолётов до конца не была решена. Мы никак не могли полностью использовать грузоподъемность наших винтокрылых машин. Поясню. Парашюты закреплялись под вертолётом на специальном узле внешней подвески. Так вот, стандартная конструкция этих узлов ограничивала количество одновременно подвешиваемых парашютов. Подцепим один-два и всё. Получается, поднимаем груз весом до трех тонн, хотя на Ми-8МТ можно подвесить до пяти тонн. А такие «тяжеловесы», как Ми-6 и Ми-26, могли взять гораздо больше. Это несоответствие нас абсолютно не устраивало. Нужно было придумать что-нибудь оригинальное. Я предложил доработать конструкцию узла подвески: сделать из прочного металла новую удлиненную вертикальную балку, к которой приварить большое кольцо. Это позволит зацепить на нем одновременно несколько парашютов. Как только мы смогли опробовать это новаторское решение, сразу же убедились в правильности нашего замысла. К тому же и операция по зацеплению парашютов стала проходить значительно удобнее. В срочном порядке наладили промышленное производство этих несложных конструкций на заводах в Киеве, Чернигове и Чернобыле. Кстати, эти наши приспособления теперь в качестве экспонатов можно увидеть в музее ВВС в Монино. В результате увеличения количества одновременно поднимаемых парашютов мы стали эффективней использовать грузоподъемность вертолётов. На Ми-6 поднимали 6–8 тонн, а на Ми-26 — до 12–15 тонн. Итоговые показатели сброса песка росли час от часа, день ото дня.

Однако последствия атомной стихии, вырвавшейся из-под контроля человека, уготовили нам новые неприятности. Активное наращивание слоя песка вызвало непредвиденный рост температуры на аварийном реакторе. Ученые забеспокоились: что делать? Ситуация опять критическая. Приказали прекратить применять песок, а сбрасывать только свинец. Нужна была свинцовая атака на реактор. Сказать легко, а вот сделать оказалось не так-то просто. У нас сразу же появились проблемы, когда по отлаженной схеме стали возить свинцовые грузы. Это были различные болванки, пластины и даже мешочки с дробью. Но большую часть составляли свинцовые бруски весом килограммов по 40–50. Их острые края и заусенцы при транспортировке в парашютах прорывали купольную ткань, она не выдерживала, и все болванки сыпались на землю. Эти обрывы груза были чрезвычайно опасны для людей, работающих на земле. Меня однажды вызвали к председателю комиссии «на ковёр» из-за того, что с вертолёта сорвалась подвеска парашюта и упала около женщины, находившейся у себя в огороде. Дело в том, что по маршрутам наших полетов в некоторых местах население ещё не было эвакуировано. Пришлось мне оправдываться. А экипажам я строго-настрого запретил выполнять все пролеты над населенными пунктами.

Проблема с транспортировкой свинца потребовала от нас кардинально новых решений. Однажды мне хорошую идею подсказал рабочий из погрузочной бригады. Он только проронил: «Товарищ генерал, а сколько у вас одна стропа выдерживает?», как мне сразу всё ясно стало. Умница, я его чуть не расцеловал. Только жаль, что в спешке не записал его фамилию. Даю команду: «Отрезайте купола от строп». А ему говорю: «Покажи, как привязывать надо». Он взял и быстро двумя удавками привязал болванку. В результате получилось, что на каждой из 28 парашютных строп имеем 50-килограммовый свинцовый груз. Это в сумме 1400 кг, как раз то, что надо. Тут же подцепили на вертолёт, потрясли. Выдерживает нормально. Вот так приходилось, как говорится, прямо на ходу, придумывать, просчитывать, делать и тут же испытывать. Начали работать по новому методу. Несколько таких «гроздей» подцепим — это уже тонны. Например, на Ми-8МТ подвешивали по три штуки. Выходило приблизительно 4,5 тонны, как раз для него оптимальный вес. А на Ми-26 сколько нацепим, столько он и тащит. Отмечу, что эти машины, способные брать до 20 тонн на внешней подвеске, в нашей работе очень хорошо себя зарекомендовали. Когда мы проблему с подъемом свинца решили, то за один день смогли сбросить в реактор полторы тысячи тонн. Это и была настоящая свинцовая атака.

К концу дня 30 апреля горящее пятно в реакторе уже скрылось. Об этом я доложил председателю комиссии. Но утром первого мая, когда мы прилетели к аварийному блоку, то снова увидели свечение. Пришлось продолжить наращивание защитного слоя. Только к 11 часам мы достигли окончательного результата: пятно закрыли полностью.

На другой день в протоколе № 7 от 2 мая правительственная комиссия записала: «Отметить высокую организацию работ, проведенных ВВС в период с 27 апреля по 2 мая 1986 года по выполнению заданий, связанных с ликвидацией аварии на Чернобыльской атомной электростанции, самоотверженность, проявленную личным составом…»

— Как формировалась тогда подчиненная вам группировка? Какие силы военной авиации были задействованы, какие задачи на них возлагались?