Весь апрель никому не верь

Обеспокоенные безответственностью Матвея, Снегири все чаще стали заводить разговоры о женитьбе, и приходилось напрягаться, каверзно переводя стрелки на папу. Наивные домочадцы принимались переругиваться между собой, Матвей тихо сматывался. Но однажды отец его перехитрил.

– Скоро я отдамся последней женщине, – известил он.

– Которой из них? – хмыкнул дядя Костя.

– Костлявой.

– Она не в твоем вкусе. У нее анорексия…

– Если Матюша не женится минимум через месяц, я помру. Сердце не выдержит ожидания.

– Ну, привет, – возмутился Матвей.

– А слабо́, Матиуш, устроить смотрины? – оживился дядя Костя. – Здорово же! Обещаю, что не стану с ходу воспевать красоту девичьих очей, ланит и других выдающихся частей тела. Мишка! Клянешься ли ты не щипать Матюхиных невест за ягодицы?

– Мне не нравится слово «ягодица», – заявил отец. – Оно напоминает крупную ягоду – ягодищу. Арбуз, например. А я люблю размер попки где-то со среднюю чарджуйскую дыню, той же «яичной» формы. И «антоновские» грудки.

– Ты давай не увиливай! Клянешься не щипать девушек за их плодово-ягодные места?

– Перед лицом своих товарищей торжественно…

– Слышал, Матвей? Можешь вздохнуть свободно – он не будет щипать.

– Только поглаживать! – захохотал бессовестный папа.

Матвея ошарашила его спекуляция болезнью. Так нечестно… да это же просто насилие! Заставляют жениться, будто сами образцы положительного примера!

– Я не собираюсь никому портить жизнь.

– Решил обломать на себе ветвь Снегиревых?

– Прошу без кивков на дурную наследственность, – предупредил папа без смеха. – У нас были свои неприятности с созданием семьи, а ты должен жениться.

– Кому должен?

– Говорят, внуки продлевают годы. Но если ты считаешь, что нам пора под сосны, тогда, конечно…

– У меня нет девушки. В смысле, подходящей.

– Женись на Эльке.

Во как! Они его уже без него женили. Матвей в замешательстве переводил глаза от одного к другому.

– Тебе нужна жена.

– Валерке нужен отец. Мы к нему привыкли.

– Эльке трудно одной его растить. Все сходится, Матвей.

– Не, вы точно спятили! Элька не согласится… она же мне как сестра… А Робик?!

Глядя на свое отражение в темном окне, папа тихо сказал:

– Волосы с темени слезли. Выросли почему-то в ушах. Вон, целые кусты торчат. Я сейчас хотел подстричь и передумал.

– Почему? – спросил дядя Костя с каким-то нервным смешком.

– Женщин у меня теперь нет, не перед кем красоваться, – буркнул папа. – В морге подстригут. Они там даже маникюр покойникам делают, – и, безнадежно махнув рукой, ушел в комнату.

– Ну вот, начали за… – дядя Костя замолчал, вспомнив, что начали тоже не за здравие.

После ужина Матвей заскочил к Эльке. У нее сидела Майя (переселилась к сестре, что ли?) и красила ногти. Сердце Матвея растерянно екнуло, когда Валерка обнял его колени и поднял сияющее лицо:

– Дядя Матвей, мы пойдем в цилк?

– Посмотрим. – Матвей прокашлялся. Его вдруг повело от уклончивого слова, нелюбимого в детстве. Взрослые говорили «посмотрим», когда не хотели делать то, о чем он их просил. – А знаешь, пожалуй, пойдем в субботу. Лады?

– Лады!

Они ударили ладонь о ладонь. Ловя вопросительные Элькины взгляды, Матвей читал Валерке сказку о маленькой разбойнице Рони, пока мальчик не уснул. Все это время он держал Матвея за палец левой руки, и Матвей готов был прибить дуру Эльку за то, что она, со свойственной ей резкостью, запретила бывшему мужу видеться с сыном. Валерка скучал по отцу.

…Матвей забыл, как мечтал о сыне. Мечтал на Севере, ровно месяц. Там Матвей жил с женщиной Татьяной. Он неплохо относился к Татьяне, но время от времени увлекался другими, не считая себя ничем обязанным сожительнице, потому что отдавал ей часть зарплаты за ласку и приют. Потом она забеременела. Матвей думал, что будет хорошим отцом. Заходил в магазин игрушек и по полчаса рассматривал роскошные машинки, управляемые с пульта, башенные краны, бульдозеры и экскаваторы. В его детские годы таких не было. Матвей накупил бы сыну целый парк гоночных автомобилей, железную дорогу, самолеты, корабли – все, чего бы ребенок ни пожелал. Они ездили бы на велосипедах рыбачить, в лес за грибами, пели бы в праздники любимые песни Снегирей…

Татьяна сделала аборт. А когда Матвей кричал на нее, пьяный, сказала: «Я ждала месяц, но ты не предложил мне стать твоей по закону. Ты даже не поинтересовался, хочу ли я растить безотцовщину».

Подоткнув Валеркино одеяло, чтобы мальчик не скатился на пол с матраца, Матвей отправился в кухню пить с сестрами чай.

– Говори, – велела Элька. – Знаю же, не просто так пришел.

Матвей пересказал разговор с папой и дядей Костей. Она засмеялась:

– Комики! Но они правы, тебе необходимо жениться.

– На ком? Ты… что, согласна выйти за меня замуж? – тупо спросил Матвей, потрясенный. – Мы же с тобой как брат и сестра…

– Чокнутый! – рассердилась Элька.

– Брат и сестра? – фыркнула Майя, кокетливо покачивая ногой в бархатной туфельке на танкетке, и затараторила: – Знаете, а ведь это отличная идея, решение всех проблем! Вы бы переехали в квартиру дяди Кости, я – сюда, освободила бы маму с папой, наконец-то перестала бы ругаться с ними из-за Игоря…