Весь Гарднер в одном томе

— Ладно, — сказал он. — Оставлять его я не собираюсь. Я считаю, что была совершена несправедливость, и хочу докопаться до истины.

И с этими словами он вышел. Через месяц, несмотря на все свое сопротивление, он был уволен из полиции.

Оплачивался труд офицера полиции не особенно щедро, и если человек был щепетилен и честен, у него было не так много возможностей отложить сколько-нибудь на черный день. Стояли времена депрессии, и эта проблема занимала у Кроу все время. Он хотел бы продолжать заниматься делом Луиса Гросса, но, с одной стороны, у него не было поддержки официальных властей, а с другой — времени. И он был очень счастлив, что наконец ему удалось получить работу на автомобильном заводе, и проводил у конвейера долгие часы.

Шли годы. Капитан Кроу вышел на пенсию и перебрался во Флориду. Затем он стал подумывать о лесах северного Мичигана, где наконец и приобрел этот скромный домик. Здесь он проводил летние месяцы, а зимние — во Флориде; летом он располагался в простом строении, затерянном в глубине лесов, а в остальное время в его распоряжении был непритязательный дом во Флориде, в котором он скромно и не мозоля глаза жил со своей женой, вдали от суматохи и цен зимнего курорта. На свою пенсию он жил небогато, но счастливо.

Но к тому времени мы уже, конечно, знали, что дело Гросса было сфальсифицировано от начала до конца. Мы начали ломать голову, над тем, где искать концы к нему и какими они могут быть, но не имели ни малейшего представления, как нам выйти на них.

Начали мы понимать и то, что неприятности не заставят себя ждать.

Мы с доктором Снайдером отправились в Хайленд-парк сфотографировать дом, в котором было совершено убийство и попытаться составить хоть какую-то логическую схему. Как только я расчехлил камеру, на нас сразу же обратили внимание, и мы почувствовали, что наш интерес встречает неприкрытую враждебность. Мы благополучно унесли ноги, но стало совершенно ясно, что некоторые влиятельные в этих местах люди не хотят, чтобы на дело Гросса кто-то обращал внимание.

Но к тому времени «Аргоси» уже начал публиковать относящиеся к делу факты и стало очевидно, что журнал собирается добраться до подлинной сути происшествия. Это, конечно, вызвало серьезное волнение в Хайленд-парке и в Детройте.

Детройтская «Таймс» опубликовала отчет о нашем расследовании и в стремлении получить собственную информацию обратилась к прокурору Джеральду О'Брайену с вопросом, что ему известно об этом деле; газета так же постаралась привлечь его внимание к работе, уже проделанной расследователями «Аргоси».

Именно тогда и произошел перелом в ходе дела, которого ждал рабби Сперка.

Буквально в каждом деле, которое нам приходилось расследовать, мы встречали пассивное или активное противодействие прокуратуры. Большей частью противодействие это сказывалось в закулисной деятельности. Оно, в частности, заключалось в том, что в нужное время нужному лицу, обладающему реальной политической властью, то и дело шепотком сообщали на ухо определенные сведения. Этот закулисный саботаж приводил к тому, что мы нередко наталкивались на холодность и равнодушие официальных инстанций.

В Детройте же ситуация была совершенно другой.

Прокурор Джеральд О'Брайен, с которым позже нам довелось познакомиться, был могучий боец, как говорится, с увесистыми кулаками, который с большой охотой отправлял за решетку преступников и прилагал не меньше стараний, чтобы невиновный был освобожден.

Услышав от репортеров сообщение о нашей деятельности, он встревожился и взял это себе на заметку.

— Если есть хоть малейший намек на то, что Луис Гросс был осужден по сфабрикованному обвинению,— сказал О'Брайен, — моя служба докопается до истины. Если журнал «Аргоси» предполагает вести расследование дела, я включусь в него и сделаю все, что в моих силах, чтобы довести его до конца. Я тут же приступаю к расследованию.

Джеральд О'Брайен оказался достойным своих слов. Вызвав к себе двух своих лучших следователей, он дал им задание, оставив все остальное, начать расследование в связи с делом Луиса Гросса и убийством Мортадо Абрахама.

Эта пара появилась в сирийской общине — двое способных упорных людей, отдавших службе в полиции много лет, умеющих думать и рассуждать, как настоящие следователи. Они знали все, что должны спрашивать, и предполагали содержание большинства ответов.

Едва только приступив к расследованию убийства Мортадо Абрахама, они вернулись за своим оружием. «Пожалуй, оно может нам пригодиться», — сказали они Джеральду О'Брайену.

О'Брайен признался нам, что дела сразу же стали принимать угрожающий оборот. Следователи встретили столь упрямое и злобное сопротивление, что сразу же поняли: хотя они и действуют от имени официальных властей, расследование этого убийства — не дело для невооруженного человека.

Обдумывая ситуацию, я пришел к выводу, что для нас лучше всего было обойтись без всякой помощи официальных властей и попытаться подойти с другой стороны, тщательно изучив само дело.