Весь сантехник в одной стопке

Я открыл глаза. Видение не пропало. Тряхнул головой. Созданная воображением красота шла ко мне по гравийной дорожке и улыбалась. Настоящая Катя шла ко мне. Одна, не спеша, куталась в шаль. Наверное, хозяин одолжил в честь прохлады. Сюда она приехала без всяких одежд из прошлого века.

– А чего вы тут один? Хандра напала?

Сказала так и села рядом. Лет через двадцать, если захочется её вспомнить, буду вспоминать вот такой, глядящей серыми, невозможными глазами – прямо на меня.

Чтобы обрести надежду, мужчине нужны сорок пять секунд. Этого времени хватает для нескольких наблюдений и одного вывода. Наблюдения такие:

1. Катя не случайно сюда пошла. Наверное, меня искала.

2. Когда увидела, то улыбнулась. Люди просто так не улыбаются. Например, я сам никогда так не поступаю.

3. Она подошла и села рядом, хоть места вокруг навалом.

4. Сидит уже почти минуту.

Вывод очевиден. Фортуна повернулась ко мне передом. Детей мы назовём Таня, Женя, Андрей и Светлана Севастьяновна. Катя рассказала, как дела в миру. Зеленоволосая Жанна немножко выпила и упала в фонтан. Алёшины друзья прыгнули следом и теперь там конкурс мокрых дураков. А Катя сбежала, чтоб её не затолкали. С них станется.

Я не понимал, о чём она говорит, смотрел на её лицо, губы, волосы. И улыбался, как настоящий, с огромной справкой идиот. И тут из кустов полезли гости. Свита догнала свою принцессу. Орава увидела нашу скамейку, развернулась и пошла фалангой.

– Ага, сумерничаете? Дай-ка я присяду, – сказал Алёша и влез между мной и Катей. Сволочь. Никаких представлений о принципах рассаживания. Если скамейка трёхместная, то девушка должна сидеть в центре. Только так она может выбрать, кто ей роднее. Удивительно, с какими мерзкими типами приходится сотрудничать. Если бы не мозгокрут Кеша, в жизни бы не связался.

Алёша пошутил, Катя рассмеялась. И прижалась к конкуренту, склонила голову, а он к ней. Вроде невинно, но где, скажите, эта грань между невинностью и бесстыдством? На красиво выгнутую Катину шею сел комар. Потоптался, прицелился и ввёл хоботок прямо в сонную артерию. Она комара не чувствовала. Выброс эндорфинов у неё, как же. А я всё видел и молчал.

Июль, жара

* * *

Лиза первой укатила на маленькой своей машинке. Кеша тут же скис.

– Чем чаще они обижаются, тем быстрей приходят в себя, – сказал он мне, хоть я ничего такого не спрашивал.

Возвращались порознь. Некрасову повезло, к нему в машину уселось всё самое приятное – Катя и подруги. Мне достались угрюмый Раппопорт и пьяные театралы. Прощаясь у трамвайного кольца, они меня обнимали, трясли руки, звали на премьеру. Велели звонить какой-то Клавдии Степановне. Услышав пароль «Я от Коли», эта женщина теряет контроль и мечет в просителя лучшие билеты. Телефона не оставили. Тут из-за поворота вырулил трамвай, господа артисты побежали в его сторону неровными зигзагами.

– Всё-таки я гений, – признался Кеша, глядя вслед театралам. Он сам не ожидал такого успеха. Катя проваливается в Алёшу, будто не психология ею руководит, а сама судьба.

– Может даже, у них выйдет продержаться года три, – сказал мозгоправ.

Увлечённые интригой, мы позабыли, что у нас не треугольник любовный, а целый параллелограмм. Вдруг приехал Генрих. Его манера парковать авто поперёк проезда теперь показалась мне милой.

Возвращается муж из командировки – дома пусто. Жена телефон не берёт, вместо неё два мужика в доме. Неудивительно, что у мужа мрачное лицо.

Я представил Генриху Иннокентия. Дескать, светило гештальта, мастер суггестии, лучший в Прибалтике толкователь сновидений. Если приснилась свадьба или ещё какой кошмар – всё к нему. Хлопком в ладоши погружает в транс военных эпилептиков, оперных истеричек и африканских носорогов. Может вернуть нервное равновесие одной лишь доброю улыбкою. Генрих отказался.

Кеша назвал меня балаболом, отправился готовить кофе. Он считает, это лучший способ разрядить неловкость. Выбрать калибр помола, досыпать сахар, капнуть в жезву три капли холодной воды и напряжённо следить за пенкой… Ему точно было интересно. А нам – всё равно неловко. Я заговорил на общие темы:

– А мы тут на пикник ездили. Шашлык был… Осётр… Катя скоро приедет. Наверное. В магазин заскочила.

– Да-да, конечно, – сказал Генрих. На чемпионате траурных голосов он точно стал бы чемпионом. Кеша поставил перед ним чашку. Сказал, что приготовил кофе по особому колумбийскому рецепту. Наврал, конечно. Генрих молча положил сахар и ложкой вращал с таким дребезгом, будто не размешивал, а сверлил.

Мне нравится, что не я один мучим этой женщиной. Страдающий Генрих – вот название картины, которую я бы повесил над кроватью.

– Что же вы не предупредили Катю о приезде? – спросил Иннокентий как бы с сочувствием.

– Сюрприз хотел устроить, – ответил игрок.

– Не сомневаюсь, она обрадуется.