Весь Тайгер Манн

На свой лад он был удачливее меня. Он достаточно немолод, чтобы осознать, что Соня не для него, и возраст имеет свои преимущества. Но кто может сказать наверняка? А вдруг она все-таки для него? Что, если имидж отца ее вполне устраивает? Подобных союзов не так уж и мало, многие из них вполне благополучны.

У меня и Рондины все иначе. Мое дело всегда оставалось для нее непонятным, она о нем слышать не хотела. Она не могла бы жить в постоянном страхе и опасности, и я ее за это не винил. Такая жизнь не для женщины.

Как выбросить из своей жизни целых двадцать лет? Как отказаться от чего-то, глубоко в тебе укоренившегося? Как мне сказать Рондине, что нигде и никогда мы не будем в безопасности, под каким бы именем ни жили? Всегда найдется какой-нибудь Спаад Хело, имеющий задание во что бы то ни стало принести мою голову, потому что они не поверят, будто я насовсем отказался от своей деятельности. Я знал о них столько же, сколько они обо мне: им было бы спокойнее, если бы я был мертв, а не жив.

Сколько нас осталось в живых? Я подумал. Всего лишь горсточка от первоначального состава группы. Только самые везучие. Или самые умелые. Закон средних чисел имел к нам непосредственное отношение. Рондина и Чарли правы. Организация будет жить. Работа Мартина Грейди будет продолжаться, дополняя государственные агентства в том, что им недоступно. Другие станут тренироваться, вступать в бой, накапливать опыт, пока не сделаются лучшими из лучших. Через небольшое время мое место займет кто-то другой. Независимо от того, убьют меня или я просто уйду.

Рондина не примет оправданий. Как ни больно, однако нам предстоит большое прощание, и, как кто-то сказал, спасибо за воспоминания. Чем я это заменю? Мыслями о других женщинах? Многие из них были очаровательны. Дивно пахнущие после ванны, с волосами, благоухающими свежим сеном, с красивым грудным смехом. Одни — в поразительно и возбуждающе коротких одеяниях из шелка и нейлона, другие — в длинных платьях, юбки которых развеваются во время танца...

Я остановился как вкопанный, произнес хриплым шепотом: «Да пошло оно все к дьяволу!» — и почувствовал, как пот начал выступать из пор у меня на затылке. Руки задрожали, когда я глянул на часы. Было почти половина шестого утра, а я тратил время так, словно оно не имело значения.

И тут я вдруг сообразил, где может находиться Спаад Хело. Я нашел все ответы, понял, на что указывал невнятный инстинкт. Я заскочил в забегаловку на углу, нашел телефон, бросил монету и набрал номер Чарли Корбинета. Гудок раздавался за гудком, но ответа не было, и я повесил трубку. Вышел из будки, пытаясь решить, что же делать. Я мог обратиться к копам, но они предпочтут зацапать меня, не выслушав. Если они совершат такую ошибку, может погибнуть много людей.

Радио, которое включил человек за стойкой, начало негромко передавать новости. Диктор говорил спокойно, но не мог совсем убрать из голоса волнение. Одно из наших секретных подразделений предотвратило возможное уничтожение большого правительственного здания в Вашингтоне, и хотя расследование ведется в полной тайне, он считает, что к следующему выпуску новостей поступят новые сведения.

Итак, они это сделали. Успели вовремя. Достаточно ли этого?

Я поймал такси, дал водителю адрес склада и попросил высадить меня на углу. Он кивнул и поехал к Вест-Сайдскому шоссе, чтобы сократить путь.

Мы поднялись по склону на самый верх; отсюда мне был виден город — весь город как он есть. За все время суток эти часы были единственными, когда бетонный и стальной Гаргантюа мог вздремнуть. Горизонт на востоке чуть посветлел, обозначая рассвет, дождь превратился в легкий туман, который рассеялся, пока мы доехали до поворота.

Нравилось это Рэндольфу или кому-то другому или не нравилось, я знал, что обо мне уже разослан бюллетень, и каждая патрульная машина ищет меня, каждый коп настороже. А здесь было до того чертовски пустынно, что малейшее движение должно было вызвать подозрение, но остановиться я не мог себе позволить.

Я сбросил дождевик, опасаясь, что его желтовато-коричневый цвет описан в бюллетене и привлечет внимание. Бросил его в урну на тротуаре. В черном костюме, который я надел умышленно, я меньше бросался в глаза. Кроме меня, никто не шел по тротуару. Какая-то машина съехала со склона, тотчас свернула на поперечную улицу и исчезла.

Дважды мимо проезжала патрульная машина, и я отступал подальше в тень, продолжая свой путь к длинному ряду домов. Подойдя к первому из них, я обошел его, обнаружил стальную лестницу, ведущую на крышу, поднялся по ней и притаился в тени, высматривая, не ждет ли кто меня.

Небо на востоке все светлело. Еще полчаса — и встанет солнце. Еще один рассвет.

Сколько их погибло на этот раз? И сколько еще умрет, прежде чем солнце начнет свой путь к закату? Кто не увидит завтрашний день?.. И если умерли не те, сколькими жизнями придется заплатить за это?