Веселая жизнь, или Секс в СССР

Войдя с воздуха, я ощутил в комнате пошлый запах колбасы и тушеной капусты, оскорбляющий чистые эротические помыслы, распахнул форточку и приоткрыл дверь – для освежающего сквозняка. Затем я вставил букет в фаянсовую вазочку, без дела стоявшую на шкафу, сел в кресло и закрыл глаза, вспоминая знаменитый кадр из фильма «Мелодия судьбы», где юная Лета по прихоти режиссера купается обнаженной в парном утреннем озере. И хотя ее долгая девичья нагота лишь угадывалась в рваном тумане, весь Советский Союз, не избалованный обнаженностями, ахнул и затрепетал, подростки бегали на картину по нескольку раз ради этой пятисекундной сцены. Я открыл глаза, вскочил, разыскал в чемодане располовиненную упаковку «Гималаев», стоившую мне семейной жизни, и сунул под подушку: актрисы внезапны в порывах, а настоящий мужчина в ответе за тех, кого приучил.

Теперь все!

Я вернулся в кресло и стал ждать. Кленовый букет трепетал на сквозняке, как большое багровое сердце.

73. До свиданья, Лета, до свидания!

Скрылась, будто солнышко за тучами,Молодость. В бессонной тишинеЗабываю девушек уступчивых,Помню всех, не уступивших мне.

А.

…После всех переживаний я, кажется, вздремнул и очнулся от пряного женского запаха, наполнившего комнату. Дверь была открыта, а на пороге стояла Лета в белом пончо с лиловой бахромой. Из-под малинового берета по плечам рассыпались змейками золотые волосы. Она улыбалась:

– Ну, здравствуй!

– Здравствуй, Лета… – Я вскочил с кресла, чуть не опрокинув журнальный столик с едой и выпивкой.

– Можно войти?

– Конечно!

Она сделала церемонный шаг и вскинула руки, точно белые крылья. Тут же из-за левого косяка, как в кукольном театре, высунулась усатая голова в черной шляпе. Один глаз был наискось закрыт черной бандитской повязкой. Проверещав «Приве-етик!» – голова исчезла. Следом из-за правого косяка вынырнула небритая рожа и пропела с кавказским акцентом: «Собирайтесь-ка, гости мои, на мое угощенье!» Облизнувшись, она тоже пропала.

– Извини, Жор, я не одна… – смущенно улыбнулась Гаврилова. – Это ничего?

– Ничего…

– Не выгонишь?

– Заходите, – пригласил я упавшим голосом. – Очень рад!

– Ребята, нам здесь рады! – Она снова подняла белые крылья, а когда опустила, рядом с ней плечом к плечу стояли: усатая девушка в широком сером салопе и небритый широкоплечий парень с буйной, как у Анжелы Дэвис, черной шевелюрой. На нем было затертое до белесости кожаное пальто, туго перетянутое в поясе (в таком ходил Глеб Жеглов) и красный шарф домашней вязки.

– Это Вика. Ты ее знаешь, – представила подругу Лета.

Бандитка сделала книксен, отклеила усы, сняла повязку, шляпу и сразу стала похожа на молодую актрису Неверову.

– Здравствуйте, Жора! – пропела она и, подпорхнув, влажно клюнула меня в щеку.

– А это Игорь, я тебя про него рассказывала. Это он Здобе между глаз дал!

Актер подошел ко мне, печатая шаг, поклонился, щелкнув каблуками и, отведя локоть, больно сжал мощной пятерней мою ладонь:

– Вы в каком полку служили?

– В артиллерийском… – простодушно ответил я, расклеивая сдавленные пальцы.

– А я откосил. У меня справка! – Он захохотал, как оперный злодей.

Девушки прыснули, причем Лета глянула на актера с восторгом. Мое сердце заныло в злом предчувствии.

– Раздевайтесь, – предложил я.

– Как, вот так – сразу? – изумился Калашников. – Нет, так нельзя, сначала надо выпить и поговорить об искусстве.

– Калаш, не дурачься! Жор, ты извини… – смутилась Лета. – Мы на минутку. Так вышло. Сегодня в Доме кино новый фильм крутят. Там Игорь снимался – с моста в воду на коне прыгал… Мы хотим успеть к концу.

– Конь утонул. Я выплыл! – снова захохотал актер и придвинулся к столу. – Ого, колбаска! Что налить дамам – горькой или кисленькой?

– Горькой! – в один голос воскликнули актрисы.

– «Бескозырка белая, в полоску воротник, комсомолка смелая спросила напрямик…» – пропел каскадер и, поддев зубом, сорвал металлическую пробку с имбирной настойки, а потом, оплавив зажигалкой пластмассу, откупорил заодно и «Фетяску».

– Сейчас еще принесу стаканы из столовой… – спохватился я.

– Боишься бытового сифилиса? – картинно оскорбился Калашников. – Не дрейфь, здесь все проверенные! – Он наполнил два стакана, один протянул Лете, второй – Вике.

– Ну, за хозяина поляны!

Актрисы выпили с привычной лихостью до дна. Игорь налил нам – и бутылка кончилась.

– За что пьем?

– За победу! – подсказала Вика.

– За нашу победу! – со значением уточнил актер. – Здобе абзац! – Опрокинув стакан, он ловко зацепил вилкой весь кусок тресковой печени и, капая маслом на газету, целиком уместил во рту.