Веселые ребята

— Зачем? — тихо спросила Зоя Николавна и носком красного резиного сапожка поддела сгнившую, похожую на голову крокодила корягу.

— Что — зачем? — не понял гинеколог и раздраженно остановился. — Ты что, с ума сошла?

— Я? — вздохнула Зоя Николавна, обращая на него бездонные голубые глаза, налитые слабыми от голода слезами. — Нет, я в порядке.

Сердце дрогнуло внутри запутавшегося в личной жизни гинеколога Чернецкого от этого голубого, ничего от него и не требующего взгляда.

— Зайка, пойдем в ресторан! — вспыхнул он и не удержался: страстно поцеловал Зою Николавну в побелевшие губки. — Что ты меня мучаешь!

— В ресторан? — еле слышно засмеялась страдающая санитарка. — Я же не могу есть. Что мне делать в ресторане?

— Но так ты умрешь! — в ужасе выкатывая на нее зрачки, задохнулся он. — Ты ведь видела, как это бывает!

— Не хочу я жить, Ленечка, — еще тише вздохнула Зоя Николавна и ясным взглядом проводила улетающих в жаркие страны перелетных птиц. — Не хочу.

«Погибнет, — заколотилось сердце гинеколога. — Истощение третьей степени, и все. Вот что! Потому что как она меня любит, это не шуточки! Это не глупости, которые у меня были с Нинкой и с Любой. И с Адой. И со… всеми… с этими… тут совсем другое. Я скотина и… Да. Я скотина. Скотина я, и всё».

— Хорошо, — сказал он отчаянно, — хорошо, зайка. Ты хочешь, чтобы мы поженились? Хорошо. Мы поженимся, зайка.

Зоя Николавна прислонилась затылком к дереву, закинула лицо в небо. Вот как одерживаются победы. Проще простого. Без криков и воплей.

Слышите вы, перелетные? Э-э-эй! Перелетные-е-е-е!

Бедная девочка Лена Аленина задерживалась в своем развитии не только умственно, но и физически. Менструации, которые начались было у нее в седьмом классе, вдруг в конце первой четверти восьмого класса почему-то прекратились, а груди были такими прозрачными и бледненькими, что напоминали двух маленьких медуз, слабо дышащих на морском песке. Тем не менее в том же самом конце ноября, как раз когда у нее прекратились менструации, на адрес специальной школы номер 23 в слегка надорванном конверте и все вдоль и поперек изуродованное штампами пришло из города Манчестера письмо, адресованное Елене Алениной. Так и было написано: To Ms. Alyonin Helena from Peter Dover.

Людмила Евгеньевна, перед которой молча положили это письмо, первый раз в жизни не знала, как ей поступить. Звонить в роно и спрашивать совета не хотелось, потому что в роно и так косо посмотрели, когда Людмила Евгеньевна доложила на собрании директоров и завучей, как замечательно прошли встречи с молодыми английскими школьниками. Отдать письмо Алениной Елене было, разумеется, неправильным, но и совсем не отдать его Людмила Евгеньевна тоже не могла, потому что за спиной манчестерского недоумка стояла туманная Англия со своей сухощавой королевой, морским и воздушным флотом и — главное — несметным количеством враждебно настроенных по отношению к советской власти людей. Которые со времен Антанты ждут не дождутся своего часа.

Первым делом Людмила Евгеньевна, разумеется, письмо вскрыла и, вызвав к себе в кабинет Маргариту Ефимовну, специалистку по английскому языку, велела его перевести.

…

«Дорогая Елена, — волнуясь и морщась, начала Маргарита Ефимовна, — я много думаю и вспоминаю о тебе. Мне совсем не безразлично то, как ты живешь. Я видел, что ты в Москве была грустная и не рассказала мне ничего о своей жизни. Я думаю, что жизнь у тебя непростая. Решил я рассказать тебе о себе, чтобы мы хорошо познакомились и не были с тобой как чужие. У меня есть родители, которых я очень люблю, и старый дедушка, он живет в Лондоне, и он детский врач. А мои родители тоже врачи и работают в больнице для людей, у которых мало денег и они в этой больнице получают бесплатную медицинскую помощь».

— Ну! — вскрикнула Людмила Евгеньевна. — А мы не ценим! У нас все бесплатно! Любая болезнь! А мы не ценим! Читайте дальше!

…