Весенная пора

…Между двумя великими равнинами, на незаметных лесных полянах, были разбросаны юрты бедняков. Жили они дружно. В летние вечера все, от мала до велика, собирались где-нибудь в одном месте, шумели, развлекались, нарушая веселыми возгласами вековечный покой великих равнин. А если худосочная молодежь из богатых семей тайком от домашних тоже прибегала на веселье, го вскоре обязательно появлялись либо сами родители, либо их батраки и с укорами уводили маменьких сынков подальше от греха.

Лучший стрелок и природный артист, Дмитрий Эрдэлир был здесь всеобщим любимцем. Вокруг него всегда шумела молодежь; куда бы он ни зашел, всюду встречали его радостно и приветливо; с ним люди, казалось, забывали о беспросветной нужде и гнетущей бедности.

Часто бывали здесь и братья Котловы — оба по-своему прекрасные люди.

Старший Котлов — Андрей Бутукай — знаменитый плотник и столяр. Ему всегда сопутствует запах свежих сосновых досок, от него вечно разлетаются во все стороны щепки, и кажется, будто ходит он постоянно по стружкам да опилкам. Бывало, прищурит он один глаз, определяя, ровна ли кромка, и заведет веселые разговоры на самые разнообразные темы.

— Правильное это название: дро-бовик! — скажет вдруг Бутукай, не отрываясь от работы. — Он и стреляет-то со звуком «дро-дор». А вот централку следовало бы назвать просто хлопушкой за то, что шума от нее много, а толку мало.

Так начинается беседа о ружьях, об охоте.

— Вот мы считаем, — говорит Андрей Бутукай, — утку глупой птицей за то, что она садится на утиное чучело. А ведь это несправедливо. Попробуйте-ка надеть на пни человеческую одежду — все побежим поглядеть, никто не удержится…

Но больше всего Андрей любил рассказывать легенду об умном якуте, неизвестно откуда взятую им:

— В старину царь спросил у одного якута: «Чем вы там живы?» — «Землей!» — ответил якут. «Что же вы, землю, что ли, едите?» — спросил царь. «Царь-государь, и ты ведь землей живешь», — сказал якут. Царь сперва рассердился, хотел якута в тюрьму бросить. Тогда якут и объяснил царю: «Царь мой, сам посуди: молоко и мясо человек получает от скота; скот ест траву, трава растет на земле; хлеб, которым питаются все люди, тоже растет на земле; одежду делают из травы, дерева и шерсти скота. Все это на земле и от земли». Говорят, царь весьма подивился уму того человека и сказал: «Якуты — очень умный народ, оказывается». Видите, как, а?

Он стоит, как всегда переминаясь с ноги на ногу, и, рассказывая, поглядывает на слушателей. Потом останавливается и, по давней привычке, задумчиво вытягивает губы. Если слушатели хвалят ум и смекалку того якута, Андрей так радуется, будто похвалили его самого.

— Летом, говорите, у нас слишком жарко?.. А это чтобы чаще купались! Зимою слишком холодно? Это чтобы воздух был чище, чтобы погибли всякие вредные насекомые.

Но еще лучше и милее младший брат — Иван Малый. Вот уж воистину мал золотник, да дорог! Иван Малый хоть ростом и не вышел, а работает за троих. Как начнет размахивать своей полуторааршинной литовкой, так целыми полосами сметает слежавшуюся траву, будто медвежьи шкуры в сторону отбрасывает. Опустит несколько раз тяжелый колун — глядишь, уже валится могучая лиственница, только ветвями удивленно разводит. А уж если гонится Иван за убежавшей скотиной, так он с легкостью перескакивает через изгороди и пни, — да ведь нарочно, просто так, чтобы людей посмешить. А то еще заложит ногу себе за шею и сидит как ни в чем не бывало, в недоумении поглядывая на людей: чего, мол, смеетесь? Или перебросит через плечо нож и достает его с земли зубами, запрокинув голову и перегибаясь через спину.

А погонится кто-нибудь в шутку за Иваном, он сначала от преследователя быстро убегает на пятках, а потом, глядишь, перекувырнется вдруг, да и улепетывает дальше на руках.

Из сил выбивается молодежь, подражая ему, а старики не нахвалятся Иваном. Он и Дмитрий Эрдэлир, смешно передразнивающий знатных людей, всегда в центре внимания, всегда развлекают бедноту на вечерних сборищах.

В семье Эрдэлиров произошли перемены. Прошлой осенью тихая Лукерья, жена Федота, неожиданно слегла от немыслимых болей в животе и через два дня умерла в страшных мучениях. У нее и раньше бывали такие тяжелые приступы, но они сравнительно быстро проходили. Лукерья, стыдясь чего-то, тщательно скрывала от всех свою болезнь. Но на этот раз она слегла, чтобы больше не встать. Приглашенный в последний час фельдшер ничем уже не смог помочь.

— Воспаление брюшины, — только и сказал он.

А шаман Ворон приписывал смерть Лукерьи нечистой силе, якобы отомстившей Эрдэлирам за дружбу Дмитрия с русским фельдшером.

Всю зиму мучились Эрдэлиры без хозяйки и работницы. Вдовцу труднее найти себе жену, и пришлось жениться Дмитрию.