Весенние ласточки

Жак не следил за ходом дела Беро и не очень им интересовался. Правда, Жаклина неделю тому назад сообщила ему о предстоящем приезде Луи Фурнье на собрание, посвященное защите Беро, но Жака гораздо больше занимала мысль о свидании с Луи, чем цель его приезда.

Сидони Беро пригласила их в кухню и принесла бутылку белого вина. Какой-то незнакомый крестьянин пригнал быков после пахоты и чокнулся с приезжими.

— А где же ваш Милу? — удивился доктор Сервэ.

— Бедненький мальчик ушел на военную службу. Пришлось нанять рабочего. Мне жизнь не мила, я все боюсь, что его ушлют в Индокитай. И зачем затеяли эту войну? Вы мне можете объяснить?

— Она кончится, как кончилась война в Корее. Все против нее.

— Пока что не видно конца. Говорят, они собираются услать туда новобранцев. Им что, дети-то не их. Недавно там погиб один парень из нашей деревни. Он был всего на год старше Милу. Знаете, нам нужно другое правительство, вот что я вам скажу…

Сидони поговорила с ними о своем муже. Он по-прежнему в тюрьме, скоро его должны судить. Неужели его не оправдают? Это было бы слишком несправедливо. Ведь он ушел в макИ и бросил хозяйство… вот она, благодарность…

— У вас много друзей, и мы его вытащим, — поверьте мне, — утешил ее доктор.

— Вы бы только посмотрели на него, плакать хочется, не может пережить, что без него будут давить вино. Каждый раз я стараюсь его успокоить, но боюсь, что он не сможет сдержаться на суде. Вы думаете, сегодня вечером много придет народу?

— Мы все придем. И в Бордо поедем, — сказал Сервэ.

Услышав, что Жак знаком с Фурнье, Сидони рассказала о том, как они у нее отдыхали и какая милая молодая жена Луи, впервые попавшая в деревню…

— Вот что, я сейчас зарежу цыпленка, — прервала свои воспоминания Сидони, — и вы с нами поедите.

— Но я тороплюсь, меня ждут больные, — сказал доктор.

— Ничего, у вас больше свободного времени, чем у меня. Подкрепитесь и с новыми силами поедете.

На вырубке Жак застал Пораваля с рабочими. Сосновый лес был уже наполовину выкорчеван, и вокруг пилы возвышались штабеля бревен, приятно пахнувшие смолой.

* * *

На митинг пришло много народу. В перерывах между выступлениями толпа скандировала на мотив «на фонари аристократов»: «Освободите Беро! Освободите Беро!»

Жак привел с собой кондитера Кловиса, и они сели в один из первых рядов. Луи Фурнье и Шарль Морен, находившиеся в президиуме, узнали Жака. Луи жестом показал, что пожимает ему руку. Морен приветливо улыбнулся. Пораваль председательствовал, направо от него сидела Сидони в черном платье. Открывая собрание, Пораваль медленно развернул листки с приготовленной речью. Говорил он мало и робко… по-видимому, не привык к публичным выступлениям: «Беро ставят в вину участие в расстреле предателя в сорок четвертом году. Я тогда командовал его батальоном и несу всю ответственность за этот акт, совершенный в соответствии с законами войны и чести…» Слушатели встретили его слова громом аплодисментов. После этого он прочел несколько посланий от людей, выражавших свою солидарность, и письмо депутата Вильнуара, который сообщал, что, к сожалению, не сможет присутствовать на митинге. Он целиком присоединяется к требованию освободить Беро, требованию совершенно справедливому, как он убедился, лично проведя объективное расследование этого дела.

Луи Фурнье, как бывший начальник группы Беро, выступил вслед за Поравалем. Он рассказал, что крестьянин Беро в день высадки союзников в Нормандии, не раздумывая, бросил ферму, жену, сына и ушел к партизанам. Он вел себя, как герой. За расправу с предателем и уничтожение дома гитлеровского пособника теперь его бросили в тюрьму. Убийство предателя — законное дело, и руководители Сопротивления от имени всех партизан отвечают за него. Судить же за то, что была сожжена ферма фашистского прихвостня, возмутительно тем более, что эсэсовцы, участники массового убийства в Орадуре, помилованы…

После Луи Фурнье выступали адвокат от комитета защиты, один из членов Лиги прав человека, городской советник Бержерака, а также представители профсоюзной организации и делегат от бывших фронтовиков.

Шарль Морен взял слово последним.